Андрей Воронин - Слепой. Человек в черном

— Да, если партия не поступит, эксперимент сорвется. И вы останетесь без гонорара, — спокойно сказал доктор Ли.

— Но нам же перевоспитанием заниматься нужно!

— Ничего страшного! Поедут домой неперевоспитанные.

— Но вы же уже выплатили мне часть гонорара.

— Вернете. Вы не сохранили очень ценные субстанции. Поэтому вернете деньги.

— Может, вы через своих людей попросите, чтобы нам все-таки прислали дополнительный материал?

— Я попробую.

— Нам и вода, и добавки нужны.

— Я понял, — сказал доктор Ли. — Но два-три дня вам придется продержаться на том, что есть.

— Попытаемся, — каким-то тихим, невзрачным голосом заключил Чингиз.

— Как говорят русские, счастливой дороги! — пожелал китаец.

— Подожди, теперь о самом главном. У вас нет вестей от Султанбека? — спросил Чингиз, не скрывая тревоги.

— Нет, — коротко ответил китаец.

— Я специально ездил в поселок. Но там тоже никаких новостей.

— Может, что-то случилось?

— Мы ведь все на нем завязаны. У меня вот-вот деньги кончатся. А как детей кормить?

— В таджикском лагере тоже детей кормить нужно.

— Ну, там детей к смерти готовят. А у нас-то они должны к родителям вернуться как живая реклама лагеря. Теперь и так из-за того, что неспокойно, некоторые родители бояться своих детей посылать. А если еще условия здесь будут плохие, вообще могут лавочку эту прикрыть. Вам же тоже это невыгодно. Где вы таких бесплатных крыс подопытных найдете, чтобы проверять действие ваших добавок?

— Да, надо Султана найти. А он с какой революцией связан? С тюльпановой или апрельской? — спросил китаец.

— Султан — это Султан. Он вечен. Ты же видишь, хоть вся власть в стране поменялась, на нашей жизни это никак не сказалось. Вот если что с Султаном случится, тогда пиши пропало.

— Я думаю, что тут же новый Султан, как русские говорят, нарисуется. Незаменимых людей нет, — назидательно сказал китаец.

— Это у вас в Китае народу столько, что на месте одного двое вырастают. У нас другая история. Если на человеке что-то завязано, то на нем все завязано, — сказал Чингиз и вздохнул.

— Чего ты паришься, — совсем уж по-русски, но с китайским акцентом отозвался доктор Ли, — если что, сам займешь место Султана. Я тебя рекомендую.

— Ты не понимаешь. У него все счета, деньги, связи…

— Ладно, — сказал китаец, — если Султан объявится, я вам дам знать.

Глеб, понимая, что все самое главное они услышали, осторожно вышел из палатки и юркнул к палатке, где должен был спать Вадик. Лиза последовала его примеру и тихонько шмыгнула к палатке, в которой легли спать девочки. Но как только туда заглянула, не смогла сдержать дикого крика.

— Что, что такое? — тут же спросил Глеб, в одно мгновение оказавшийся у палатки.

Чингиз, который, очевидно, уже распрощался с доктором Ли, тоже стоял рядом. У него в руках был пистолет.

Глеб, который, находясь не в городе, по ночам никогда не ходил без фонарика, ощупал световым лучом палатку и увидел потерянных, испуганных Вадика и Черного, которые держали в руках тюбики с зубной пастой. У Полины и Каролины на заспанных лицах красовались куски пасты.

— Нет, это не лагерь, детсад какой-то! — возмутился Чингиз и задал, казалось бы, не относящийся к делу вопрос: — А вы воду минеральную, китайскую, вчера вечером пили?

Полина с Каролиной, совсем растерявшись, только тихо кивнули. А вот Черный не смог сдержать возмущения:

— А вы что, нас отравить этой водой задумали!

— Ясно, — кивнул Чингиз и добавил: — Что ж, мы пойдем другим путем.

Первое, что поняла Лю Синь, когда после взрыва пришла в себя на больничной койке, — это то, что она, во-первых, жива и даже цела, а во-вторых, даже после такого стресса не забыла русский язык и понимает, о чем говорят находящиеся в палате люди.

Мужчины, чьи голоса она услышала, как только пришла в себя, стояли у дверей, и она их не видела. Они, очевидно, думали, что девушка все еще без сознания или спит, и потому говорили довольно громко, не обращая на нее никакого внимания.

— Святослав Николаевич, вы должны понимать, что эта китаянка представляет для нас особый интерес. Ведь она, несомненно, каким-то образом была связана с небезызвестным вам Султаном. И не думаю, чтобы они стали случайными жертвами. Возможно, это покушение готовилось заранее. И таджикскому мальчику с поясом шахида была дана конкретная наводка. Нам важно все: кто еще был с ними в машине? Откуда и куда направлялись? Что за дела связывали китаянку с Султаном? — сказал мужчина чуть хриплым, надтреснутым голосом.

— Да, господин Громушкин. Я все понимаю, — ответил Святослав Николаевич.

— Если понимаете, то, как только она придет в себя, обязательно мне позвоните. Мы поставили дополнительную охрану. И, само собой, никого к ней в палату не пускайте. Предупредите ваш персонал. А обслуживать ее поставьте только проверенных людей!

— А если вдруг объявятся родственники или знакомые? Вы же говорили, чтобы мы сообщали вам обо всех, кто станет интересоваться этой китаянкой, — напомнил Святослав Николаевич.

— Да, безусловно. Но к ней никого не пускайте, — строго сказал Громушкин. — Могу сказать одно, в Бишкеке у нее знакомых, скорее всего, нет. На том месте, где машину, в которой она куда-то ехала с Султаном, взорвал таджикский мальчик, мы нашли блокнот. Там ее китайский и московский адреса. И телефоны. Мобильник, к сожалению, мы не нашли. А те телефоны, которые у нее записаны в блокноте, мы проверяем. Ясно одно, она прилетела сюда из Москвы с каким-то очень важным поручением. Или подписать контракт, или проконтролировать ход экспериментов.

— А как ее хоть зовут? — спросил Святослав Николаевич.

— Лю Синь. Мы нашли ее паспорт и авиабилеты в Пекин. Отсюда она собиралась сразу лететь в Пекин. Возможно, там у нее тоже были какие-то дела. Но мы отдадим их ей только после того, как побеседуем. А беседа может оказаться долгой, очень долгой, — сказал Громушкин.

— Она каким-то образом связана с китайской мафией? Здесь у нас много об этом писали… — поинтересовался Святослав Николаевич.

— Не стоит об этом сейчас говорить. Компетентные органы во всем разберутся, кто с кем и как связан, — резко оборвал его Громушкин.

— Ваши или наши компетентные органы? — уточнил Святослав Николаевич.

— Ваша задача — лечить. Ну и не допустить, чтобы она исчезла. Она нужна нам живая и здоровая.

Последняя фраза была сказана настолько сурово, что Лю Синь, которая вслушивалась в каждое слово, даже передернуло.

— Вы будете ее допрашивать? — поинтересовался Святослав Николаевич.

— Нет, мы будем ее пытать! — не то в шутку, не то всерьез заявил Громушкин и как-то нехорошо хохотнул.

— Я спрашиваю потому, что после того, что она пережила, ей некоторое время нужен покой, абсолютный покой, — заявил Святослав Николаевич. — И лучше, чтобы она оставалась в лечебном учреждении. А перелет, если вы собираетесь ее отправлять в Москву, может отрицательно сказаться на ее самочувствии.