Андрей Воронин - Слепой. Я не сдамся без боя!

— Ежкин кот! — воскликнул один из милиционеров и опрометью бросился в угол.

Погремев ключами, он выволок из клетки и, крепко держа за локоть, потащил к выходу небритого гражданина в тренировочных брюках, нечищеных кожаных туфлях, полосатом турецком свитере и мятой синей ветровке неизвестного происхождения. Гражданин нетвердо стоял на ногах и явно не понимал, что происходит.

— О, колбаска! — радостно воскликнул он, проходя мимо стола, на который сапер уже осторожно выкладывал продукты из пакета. — Слышь, мужики, а вы тут кучеряво живете! Как бы к вам устроиться, а? Словечко не замолвите?

Старшина вытолкал его за дверь, дверь закрылась, и в тесной дежурке наступила относительная тишина. Докопавшись до бомбы, сапер аккуратно разрезал и удалил пакет, чтобы тот не мешал работать, и принялся изучать устройство.

Уже на первой секунде изучения его глаза под прозрачной лицевой пластиной изумлено округлились, брови полезли вверх, скрывшись из вида под стальной каской. Само по себе взрывное устройство было вполне стандартным и не содержало никаких новшеств, кроме одного: мобильный телефон, по сигналу которого оно должно было сработать, судя по некоторым признакам, был выключен.

«Батарейка сдохла, что ли? — изумленно подумал сапер, доставая небольшие кусачки. — Да быть такого не может! Это ж не алкаши подзаборные и не школяры, которые с жиру бесятся, а настоящие террористы! Не могли же они так облажаться!»

Примерившись, он в нужном порядке один за другим перекусил провода и взял телефон в руку. Тот оказался непривычно легким; уже начиная догадываться, в чем дело, но еще не веря себе, сапер удалил заднюю крышку корпуса, из-под которой свисали перекушенные провода.

Батарея в телефоне не сдохла — она просто отсутствовала, что автоматически превращало все волнения и усилия опытного мастера по разминированию в мартышкин труд.

— Да что за хрень?! — подняв лицевую пластину, с возмущением человека, шедшего на смертельно опасный подвиг, а очутившегося на цирковом манеже в рыжем парике и с красным шариком на резинке поверх носа, взревел сапер.

В своем недоумении он был не одинок. Буквально в нескольких метрах от него, в относительно пустом и укромном уголке между окошечками касс и кабинками таксофонов человек в зеленоватом костюме и розовой рубашке опустил руку с мобильным телефоном и удивленно огляделся по сторонам. Секунду назад он нажал клавишу быстрого набора, и за этим судьбоносным, как ему представлялось, действием ровным счетом ничего не последовало. Из наклонной шахты эскалаторов не было слышно ни грохота взрыва, ни людских криков; пол под ногами время от времени начинал дрожать, но тоже не от взрыва, а от проходивших внизу поездов. Люди продолжали непрерывным потоком входить на станцию и выходить оттуда; они, как и прежде, спешили, но это была обычная деловая спешка, не имеющая ничего общего с паникой.

Разумеется, он не стал ничего восклицать, а просто прикинул, что, собственно, могло произойти.

Произойти же могло все, что угодно. Например, он сам мог, хотя это и представлялось маловероятным, по ошибке нажать не ту клавишу. Один из двух телефонов — либо его, либо тот, что лежал в пакете, — мог неожиданно забарахлить, как это иногда случается с любой, даже самой простой и надежной техникой. Далее, несмотря на рекламные заверения операторов мобильной связи, сигнал мог просто не пробиться сквозь толщу земли и бетона. И, наконец, испортиться и забарахлить с высокой степенью вероятности мог не телефон, а тот, кто его подключал — этот вечно обкуренный старый торчок, Макшарип.

Человек в парике с прямой челкой и накладных усах подковой предпринял вторую попытку: поднял руку с телефоном и сделал вызов, на этот раз специально убедившись, что нажимает именно ту клавишу, которую надо, а не какую-то другую. Он даже поднес телефон к уху, чтобы послушать гудки. Если гудки есть, а взрыва нет, значит, что-то не в порядке со схемой взрывного устройства; если в трубке послышится старая песенка про временно недоступного абонента — значит, телефон либо испортился, либо разрядился, либо этот наркоман просто-напросто забыл его включить. В этом случае, как ни прискорбно, о шахидке придется просто забыть, ограничившись подрывом грузовика. Что тоже, в общем-то, не так уж и плохо…

Телефон молчал — не гудел, не исполнял бравурную музыку и не врал интимным женским голоском про недоступного абонента, а просто молчал, как мертвый камень. Террорист посмотрел на дисплей. На дисплее было написано: «Отсутствует сигнал». Он вгляделся в экран внимательнее и понял, что надпись не врет: на индикаторе сети не было ни единой полоски, как будто дело происходило на каком-нибудь Памире, в джунглях Амазонки или на дне Марианской впадины.

Он быстро огляделся и почти сразу увидел в нескольких метрах от себя молодую, очень стройную и привлекательную, но, на его вкус, чересчур густо накрашенную и крикливо одетую девушку. Стоя столбом чуть в стороне от стремнины людского потока, красотка смотрела на свой дорогущий, украшенный стразами и расписанный от руки ай-фон с таким возмущением, словно тот ее только что укусил или, наоборот, без спроса лизнул в ушко, а то и прямо в губы.

Это зрелище расставляло все точки над «і». Дело было не в поломке телефона; связь действительно отсутствовала, и это был полный и окончательный провал. Потому что отсутствие мобильной связи в центре Москвы, в разгар рабочего дня, да еще и аккурат в то время, когда от ее четкой работы так много зависит, может означать только одно из двух: ее либо глушат, либо просто-напросто отключили.

К красавице с ай-фоном вдруг подошел милиционер и, козырнув, что-то сказал. Девица раздраженно ответила, ткнув в его сторону телефоном с таким видом, словно это сержант его испортил, и зачем-то полезла в сумочку. Рыжеусый не стал дожидаться, пока она достанет оттуда паспорт: надо было уносить ноги от греха подальше.

И тут он увидел еще одного мента, в чине лейтенанта, который целеустремленно двигался прямо к нему со стороны спасительного выхода. Телефон, внезапно превратившийся из оружия в улику, все еще был в руке; рыжеусый снова поднес его к уху и чуть ли не на весь вестибюль заорал, старательно произнося «г» на украинско-белорусский манер:

— Галя! Галочка! Галчонок, ты дэ?! Ничого нэ чую! Але!

При этом он неторопливо двигался в сторону дверей, пока на пути у него не встал лейтенант. Продолжая орать и гукать, как леший, ненароком наступивший себе на бороду, «украинец» подался вправо, норовя обойти лейтенанта, но тот заступил ему путь. Непонятливый гость столицы сунулся влево; лейтенант, чтобы не играть с ним в пятнашки и окончательно прояснить ситуацию, преградил ему путь вытянутой рукой.