Андрей Воронин - Слепой. Я не сдамся без боя!

— Извини, уважаемый, — послышалось из-под приборной панели. — Не сердись, прошу. Сколько время, скажи, пожалуйста, э?..

Отметив про себя, что за считанные минуты превратился из «земляка» в «уважаемого», Глеб посмотрел на часы.

— Ноль одна, — ответил он, скрывая облегчение. — Минута первого. Живи, татаро-монгол! Такой жизни, какая тебя ждет, конечно, не позавидуешь, но проживешь ты, по крайней мере, намного дольше, чем тебе отмерил твой Саламбек. Это я тебе, можно сказать, гарантирую.

— Спасибо, гражданин начальник, — вежливо поблагодарил Фархад, демонстрируя сообразительность, о наличии которой Глеб до сих пор даже не подозревал.

Секунды утекали одна за другой. Хотелось курить, но вместо сигареты Глеб достал из-за пазухи «стечкин» с длинным глушителем, снял его с предохранителя и передернул ствол, досылая патрон.

— Ого, — льстивым медовым голосом оценил его огневую мощь Фархад.

Глядя на двери станции, Глеб отвел руку с пистолетом вправо и вниз. Ему показалось, что татарин перестал дышать, настолько тихо вдруг сделалось в кабине.

Он продолжал неотрывно смотреть на разлинованные квадратиками стекла двери с надписью «Входа нет». На месте человека, который должен одно за другим привести в действие целых два взрывных устройства, а потом тихо и незаметно слинять, Глеб Сиверов занял бы позицию именно там, в павильоне. А что? Найди себе укромное, тихое местечко где-нибудь в уголке и стой спокойно. Взрыв внизу, на станции, тебе никак не повредит, а второй взрыв разве что вышибет в павильоне стекла, что абсолютно безопасно для того, кто знает, чего и когда следует ждать. При этом ты будешь находиться практически в центре событий и сможешь отлично все разглядеть и снять на цифровую камеру. А потом, после второго взрыва, смешаться с толпой оглушенных, шокированных, кричащих, бьющихся в истерике людей и, для вида покашливая в кулак, спокойно удалиться. Для пущей убедительности можно даже облиться кетчупом или клюквенным сиропом, который, по слухам, широко использовался в кинематографии до того, как изобрели искусственную кровь… Хотя нет, в этом случае к тебе может прицепиться врач подоспевшей «скорой» или просто какой-нибудь добрый самаритянин, и тогда придется скандалить, драться, а то и убивать, что чревато абсолютно ненужными осложнениями…

Двери непрерывно пребывали в возвратно-поступательном движении, открываясь и закрываясь, выпуская под дождик все новые и новые людские толпы. Потом одна из створок вдруг распахнулась с такой энергией, как будто изнутри ее протаранил не успевший своевременно затормозить поезд метро. Глебу не ко времени вспомнился популярный некогда плакат, представлявший собой подлинную, хотя и сильно увеличенную, датированную началом прошлого века фотографию паровоза, протаранившего стену и свалившегося со второго уровня парижского вокзала Монпарнас прямо на городскую улицу. «Shit!» — было напечатано на плакате, и Глеб с трудом удержался от аналогичного восклицания, увидев, кто выскочил из столь энергично распахнувшейся двери.

Подобного чучела он не видывал уже давненько, а если хорошо подумать, то, пожалуй, и никогда. Такие персонажи живут, в основном, на экране — преимущественно в старых советских комедиях, где что ни образ, то либо плакат, либо карикатура. В данный момент Глеб наблюдал именно карикатуру — прямая челка до бровей, усы подковой, нелепой расцветки и старомодного покроя одежда, коротковатые брюки, из-под которых виднеются белые носки и — мать моя! — черные туфли… Такие роли лучше всего удавались Леониду Куравлеву — чего греха таить, не самому любимому актеру Глеба Сиверова, но в данном амплуа, отдать ему должное, буквально непревзойденному. Оттого-то, наверное, и не самому любимому…

Первое впечатление, впрочем, оказалось обманчивым и развеялось, как дым, в считанные мгновения. Человек, выглядевший, как беглое огородное пугало, действовал со сноровкой профессионала, равного, а может быть, и превосходящего Глеба по квалификации и уровню подготовки. Примыкающее к станции пространство неожиданно пришло в движение, к человеку в нелепом костюме хрестоматийного провинциала со всех сторон побежали какие-то люди — дворники в светоотражающих жилетах, водители и пассажиры припаркованных автомобилей, побросавшие стаканчики с недопитым чаем и кофе военно-спортивные мужчины, якобы случайные прохожие… Их было чертовски много; они бежали, добегали и падали, опрокинутые то пинком, то коротким и точным ударом кулака, а то и не до конца понятной Глебу силой, которую Илларион Забродов и подобные ему уникумы скромно именуют «приемами бесконтактной борьбы».

В какой-то момент Глеб, даже не заметив этого, перестал быть наблюдателем. Неторопливо открыв дверцу, он спрыгнул на мокрый асфальт и выпрямился во весь рост, держа в опущенной руке кажущийся непропорционально длинным из-за надетого на ствол глушителя «стечкин».

Человек, более всего напоминавший карикатурного украинца из популярной некогда телевизионной юмористической программы «Маски-шоу», продолжал бежать — не к грузовику, а в какое-то другое место, но при этом с каждым шагом приближаясь к старому «Соболю» с белым цельнометаллическим кузовом. Те, кто пытался его остановить, разлетались в стороны, словно они были кеглями, а он — шаром стандартного размера, но не деревянным или костяным, а чугунным или даже свинцовым. На глаз измеряя отделяющее его от грузовика расстояние, Глеб снова мимоходом подумал, что он — настоящий профи.

Чего, впрочем, и следовало ожидать.

Думать и считать беглецу было некогда, но оружие в его руке появилось в тот самый момент, не раньше и не позже, когда расстояние между ним и грузовиком перестало сокращаться и буквально со следующего шага должно было начать увеличиваться. Глеб с трудом подавил желание трусливо зажмуриться, увидев в руке у оппонента извлеченный из-под полы огромный, тускло-серебристый, длинноствольный револьвер — не какой-нибудь там наган, кольт и даже не овеянный криминальными легендами магнум, а чудовищный по своей убойной мощи «Смит-и-Вессон» двадцать девятой модели, дульная энергия которого на целых тридцать процентов выше, чем у ближайших по классу конкурентов.

Улепетывающий со всех ног человек поднял свое карманное противотанковое орудие на уровень груди и трижды нажал на спусковой крючок. Над улицей прокатились три оглушительных громовых раската, три бледных при дневном свете вспышки сверкнули одна за другой. Непомерная сила отдачи трижды сломала бы неподготовленному человеку запястье и оторвала большой палец, но этого не произошло, поскольку, как бы ни звали стрелка и кем бы он на самом деле ни являлся, новичком он не был с точностью до шестого знака.