Андрей Воронин - Слепой. Смерть в подземке

Добравшись до места, он обнаружил, что получил отсрочку: Палыч отсутствовал, ворота были заперты на висячий замок. Запасные ключи у них, к счастью, имелись; Тормоз открыл ворота, Багор загнал машину в бокс и с облегчением выключил зажигание. Синей «тойоты» на осмотровой яме не было, и Багра это почему-то ни капельки не удивило.

Закрыв ворота и задвинув засов, Тормоз сразу закурил и вышел на улицу, как будто ему было неприятно находиться с Багром в одном помещении. Это, пожалуй, было мудрое решение: спорить Тормоз не умел — не хватало соображаловки, — а когда чувствовал, что выглядит в глазах окружающих дурак дураком, начинал злиться. А разозлившись, терял последние крупицы здравого смысла и тупо лез в драку. Чаще всего дрался он именно с Багром; обычно их разнимали, но сейчас разнимать было некому, вот Тормоз и поостерегся: он был немного сильнее, зато Багор гораздо подвижнее, хитрее и техничнее.

Сообразив, что отсутствие в боксе Тормоза дает ему редкий шанс кое-что проверить, Багор на цыпочках пробежал через весь гараж в дальний угол, отвернул в сторону висящий на стене плакат с цветной фотографией спортивного «доджа-вайпер» и рекламой автомобильных покрышек всемирно известной фирмы, вынул из стены кирпич и пошарил рукой в образовавшемся отверстии.

Промасленная тряпка, которой они оборачивали «марголин», была тут как тут, а вот сам пистолет как корова языком слизала — что, собственно, и требовалось доказать. Кусая губы в глубоком раздумье, Багор пристраивал кирпич на место, когда снаружи послышался шум подъехавшего автомобиля.

Багор засуетился, прикрепляя плакат. Старый скотч никак не хотел приклеиваться к штукатурке; пока Багор возился с нижним краем картинки, как назло, отклеился верхний, и плакат, погромыхивая, как сорвавшийся с крыши лист кровельной жести, спикировал на пол. Багор наклонился за ним, а потом плюнул, махнул рукой, стремглав отбежал в другой угол и с независимым видом сунул в зубы сигарету. Он как раз прикуривал, когда врезанная в ворота железная дверь распахнулась и в гараж, пригнувшись, чтобы не задеть макушкой низкую притолоку, вошел Палыч. В руке у него был шелестящий, туго набитый полиэтиленовый пакет, сквозь непрозрачные бока которого соблазнительно проступали разнообразные округлые выпуклости, а из горловины торчали горлышки нескольких бутылок. Следом за Палычем в гараж протиснулся Тормоз и первым делом посмотрел на Багра так, как смотрит записной детсадовский ябеда, готовясь во всю глотку торжествующе завопить: «Ага, все рассказано!»

— Ну что? — ставя пакет со снедью на стол, хмуро спросил Палыч. — Нет, говоришь, Валдая?

— Грохнули Валдая, — стараясь не стискивать зубы после каждого слова, сообщил Багор.

— Врет сука, — демонстрируя неизвестные ранее и даже более неприятные, чем его пресловутая и уже ставшая привычной тупость, черты своего характера, тявкнул от дверей Тормоз. — Ранили его, а этот контрацептив штопаный полные штаны навалил и как рванет!..

— Ранили — это плохо, — сказал Палыч, по одной выставляя на стол бутылки. — Я, вишь, в магазин метнулся, думал, отпразднуем, обмоем это дело, как у нормальных людей принято. Ты говоришь: грохнули. Ладно, думаю, раз праздника не получилось, помянем пацана — по-нашему, по-русски. А он, значит, раненый там остался! Сейчас уже небось показания дает, а мы тут сидим…

— То-то я гляжу, ты сильно испугался, — заставив Палыча удивленно вскинуть голову, сказал Багор, затянулся сигаретой и независимо сплюнул на пол. — Чего ж не бежишь? А я тебе скажу: не бежишь, потому что знаешь, что этот недоумок врет. Да и не врет даже, а просто вбил в свою тупую башку первое, что туда взбрело, и теперь стоит насмерть, в натуре, как на допросе. Ты, Палыч, не хуже моего это знаешь, потому и не паришься. И правильно, не парься, не сдаст тебя Валдай. С пулей в башке не больно-то разговоришься, а дырку у него вот тут, — он приставил указательный палец к своему правому виску, — я своими глазами видел.

— На себе не показывай, — напомнил Палыч. — Тогда, стало быть, помянем… Да, сделал вас этот очкастый снайпер!

— Сделал, — не торопясь занять место за столом, признал Багор. — Только Валдая не он грохнул. Был там кто-то еще, какой-то тихушник, которому, как я понимаю, очень не хотелось, чтоб Валдая живьем взяли.

Палыч скользнул обманчиво равнодушным взглядом по тому месту, где еще недавно висел, прикрывая собой тайник, плакат с изображением спортивного «доджа», и снова уставился на Багра. Вид у него был безмятежный, чуть ли не сонный, и Багор вдруг понял, что вплотную подошел к некой незримой черте, переступив которую назад уже не повернешь. А впрочем, чего там — подошел! Переступил, давно уже переступил, потому что Палыч — это тебе не Тормоз, ему ничего разжевывать не надо. Он уже все понял, сделал выводы и принял решение. И, как ты себя теперь ни поведи, на его решение это уже не повлияет. И уже неважно, кто застрелил Валдая — он или, может, Илья-пророк, — конечный результат от этого не изменится…

Багор заставил себя посмотреть на Тормоза — именно заставил, потому что отвести взгляд от сонного широкого лица Палыча вдруг оказалось так же трудно, как от пистолета охранника там, во дворе. Тормоз был в своем репертуаре — тупо смотрел на Палыча и ждал, что тот скажет. Он, как обычно, ни хрена не понимал и ждал не объяснений, а команды, подтверждая тем самым однажды высказанное покойным Валдаем предположение, что ведет свое происхождение не от обезьяны, как все нормальные люди, а от сторожевой собаки.

Багор немедленно забыл об этом недоумке, присутствие которого здесь и сейчас влияло на ситуацию не больше, чем присутствие любого другого предмета обстановки — стола, табуретки, гидравлического подъемника или аппарата для точечной сварки, неубранные кабели которого до сих пор змеились на краю пустой осмотровой ямы. Багор не просто забыл о приятеле — он перестал его видеть, как не видел сейчас ничего, кроме загорелой физиономии своего начальника. Все остальное слилось в единый, монолитный, расплывчатый фон, вроде белого задника в фотоателье, где делают карточки на документы.

— Мне мерещится, — сказал наконец Палыч, — или ты, Никитка, на что-то намекаешь?

— Не мерещится. — В горле вдруг пересохло, и эти слова Багор не произнес, а прокаркал. — И не намекаю. Я тебе прямо говорю: странно, блин, что «марголина» в тайнике нету.

Тормоз вдруг сорвался с места и устремился к тайнику. Багор чуть было не удивился, но тут же сообразил, в чем дело. Последний раз пистолет в тайник клал именно Тормоз и теперь, вряд ли понимая, о чем, собственно, идет разговор, видимо, испугался, что подозрение в краже падет на него.

— Нету! — послышался из дальнего угла его испуганный и одновременно возмущенный голос. — В натуре, Палыч, нету ствола! Плакат на полу валяется, а шпалера как не бывало! Сперли, век воли не видать! Вот же суки!!! Как же они сюда пролезли?