Иван Черных - Охота на бизнесменов

После поездки в Одессу и выздоровления от гриппа Тобратов еще пару дней поблаженствовал дома и готовился к отпуску. Он очень устал: разоблачение и поимка Петропавловского стоило ему очень дорого, особенно первый период, когда ему, начальнику уголовного розыска, было высказано недоверие. Вначале, правда, негласно, но он сразу это почувствовал: не только начальник городского отдела внутренних дел полковник Зарубин сразу отдалился от него, поставил этакую труднопреодолимую служебную грань, но и некоторые подчиненные шарахнулись, как от чумного. Было чертовски обидно и горько: шарахнулись не потому, что верили в его причастность к бандитским налетам, даже к покровительству бандитам, а потому, что боялись за свое служебное положение, за свою репутацию; действовали по принципу: коль начальник сказал «хорек, а не куница», значит, действительно хорек.

И вот он поймал настоящего виновника. Зарубин, преодолев самолюбие, извинился перед ним, представил материал к награде медалью «За отличие в охране общественного порядка». И снова потянулись к нему люди, вернулись прежние друзья, будто и не чурались его. И он забыл прежнюю обиду, оттаяло сердце, испарилась горечь…

Но не зря кто-то подметил: судьба играет человеком, игра судьбы. С ним она тоже сыграла злую шутку.

Не успела прийти награда, не успел он оформить отпуск, как его вызвали в Москву на Бутырку к следователю Семену Борисовичу Подколодному.

Тобратов наверняка знал: по делу Петропавловского, но и предположить не мог, что маленький тщедушный человек по имени Семен Борисович будет разговаривать с ним не как со свидетелем, а как с подозреваемым в совершенных вместе с Петропавловским преступлениях.

— …Как и где вы познакомились с Петропавловским? — задал он один из первых вопросов, сверля капитана своими водянистыми, прямо-таки крысиными глазами.

— На танцах в Доме культуры, — не удержался от язвительности Тобратов.

Подколодный не возмутился, даже глаз на капитана не поднял, записал ответ в протокол и задал следующий вопрос:

— Кто вам рекомендовал Петропавловского и на каком основании вы взяли его на работу?

— А на каком основании вы задаете мне эти дурацкие вопросы?! — взорвался капитан. — Я что, начальник отдела кадров или начальник городского отдела внутренних дел?

— Но у меня есть сведения, что именно по вашей рекомендации был принят на работу в дежурную часть водителем Петропавловский.

— А у меня есть сведения, что это вы его рекомендовали в наше отделение милиции.

— Не надо ерничать, — не повышая голоса, посоветовал Подколодный. — Не мне вам объяснять, насколько дело серьезно. Кто у вас в милиции имеет кличку Акула?

— Впервые о такой кличке слышу.

— Допустим. Скажите, а с кем дружил Петропавловский?

— Близких друзей, по-моему, у него не было. Но со всеми он поддерживал хорошие отношения. На общественных началах занимался тренерской работой. Не буду кривить душой — его уважали.

— А близких друзей, говорите, не было?

— Во всяком случае, я о них не знаю.

— Вы присутствовали при обыске квартиры Петропавловского?

— Да.

— И что обнаружили существенное?

— К сожалению, ничего.

— Не кажется вам странным: бандит, имеющий оружие, занимающийся грабежами, не оставляет никаких следов?

— Не надо забывать, что он работал в милиции и хорошо знал наши методы.

— Но он не знал, что за ним установлена слежка, взял отпуск. И для жены обыск, по логике вещей, должен быть внезапным.

— Боюсь, что это не так. Петропавловский почувствовал, что мы сели ему на хвост, потому и взял отпуск, поручив Травкину убрать меня. Соответственно, и дома он избавился от улик.

— Кто у вас ведает кадрами?

— Капитан Приходько.

— Что вы о нем можете сказать?

— Честный, порядочный офицер.

— Он давно у вас работает?

— Лет пять. Возможно, чуть более.

— А Петропавловский?

— Четвертый год.

— Знаете, что они вместе служили на Дальнем Востоке?

— Возможно. Но это ни о чем не говорит.

— К сожалению, говорит, Геннадий Михайлович, — перешел на доверительный тон следователь. — Приходько взял на работу Петропавловского, бывал у него в гостях. И именно он предупредил сержанта о том, что им заинтересовались следственные органы, а жену — что у них готовится обыск, — Подколодный порылся в папке и протянул Тобратову листок: — Прочитайте.

«Лариса, отдай этому человеку 50 т. и передай Акуле: если он не выручит меня, я их всех заложу», — прочитал Тобратов ксерокопированный текст.

— Что вы на это скажете? — снова уставился на него Подколодный, но, скорее, с усмешкой и без прежнего недоверия.

— То, что забываем пословицу «Не все то золото, что блестит». Считали Петропавловского примерным человеком: хорошо служит, значит, порядочный, а на такие мелочи в характере, как зависть, мстительность, не обращали внимание. Помнится такой случай: возвращались мы вечером с совещания домой. Были в форме. Видим: у закусочной драка, человек восемь мутузят друг друга. Приказал остановиться. Вышел, крикнул: «Прекратить!» Двое на меня: «Ах, мент, вот ты-то нам и нужен!» И с кулаками ко мне. Одного я уложил, второй с меня фуражку сбил. Тут и остальные на меня пошли. Петропавловский выскочил и давай их валить налево и направо. Того, который больше всех матерился и задирался, скрутили, посадили в машину. Решили отвезти в отделение милиции. Проезжая мимо моего дома, Петропавловский сказал: «Оставайтесь, товарищ капитан, я один его доставлю». Я согласился. А на следующий день узнал: не повез Петропавловский пьяного в отделение. Завернул в глухой переулок и так отделал того, что мужчина три недели в больнице пролежал. Вот такой был сержант, не прощал обид… И это письмо. Под Акулой он, несомненно, меня имел в виду: не удалось расправиться со мной физически, так пусть следственные органы нервы помотают. Это явный шантаж, опорочить всю нашу милицию: вы, мол, схватили сержанта, а там покрупнее акулы бандой заворачивают.

— Возможно, — согласился следователь. — Но жена подтвердила, что и раньше он говорил ей о том, что над ним кто-то есть. Но кто, она не знает, хотя уверена — из милиции.

— Сомневаюсь, — не согласился Тобратов. — Таких выродков, как Петропавловский, по-моему, не только в нашем отделении нет, но и во всем Звенигороде не сыщешь. Чего ему не хватало? Работа, уважение, почти ежемесячно премию ему выплачивали за тренерскую работу.

— Что ваша премия? — вздохнул Подколодный. — Ему хотелось жить на широкую ногу: рестораны, курорты, красивые женщины. А на зарплату, даже с премией, не пошикуешь.

— Но на семью он особенно не тратился, вот разве дом отгрохал барский, двухэтажный, с гаражом под домом.