Иван Черных - Охота на бизнесменов

Тобратов уловил это и пытливо глянул в глаза Ларисе. Она опустила голову. И Геннадия Михайловича осенило — сын! Вот кто выполнял роль связника: шел в школу, и мать передавала с ним записку мужу. Но кто же там вступал в контакт с Петропавловским?

Сын Тобратова учился в той же школе. Жаль, его нет. Тобратов раза два присутствовал на родительском собрании, но знаком был только с классным руководителем, пожилой, строгой женщиной, Ольгой Ивановной. Поговорить с ней?.. Нет, можно все испортить. Стоп, у Зарубина сын тоже учится в той же школе. Парень уже взрослый, в пятом классе, он, пожалуй, лучше сыграет роль товарища сына Петропавловского.

— Хорошо, Лариса Ивановна, детей твоих мне тоже жалко. Только ради них отпущу тебя. Пока. С прежней подпиской о невыезде.

— Да куда мне, — обрадовалась Лариса. — Спасибо, Геннадий Михайлович, — она встала со стула. — Разрешите идти? — спросила по-военному, видно, привыкла к милицейской терминологии.

— Иди. И подумай хорошенько о себе и о судьбе Михаила.

Когда Лариса ушла, Тобратов позвонил полковнику Зарубину, который, судя по хрипловатому голосу, уже спал.

— Извините, Александр Михайлович, за беспокойство, но дело срочное. Только что закончил допрос Петропавловской. Расколоть эту тертую бабенку так и не удалось, но кое-что существенное, по-моему, я уловил: связь с мужем она, скорее всего, поддерживает через сына и школу. А вот кто в школе, надо выяснить. Мой Сашка, как знаешь, отсутствует, может, попросишь своего Вовку. Парень он шустрый, сообразительный.

— Понял, Геннадий Михайлович. Идея хорошая, и утром я проинструктирую Вовку.

— Только пусть пораньше в школу придет.

— Само собой. Петропавловского байстрюка он постарается перехватить на пути в школу. Ну а ты, само собой, установи за школой свое наблюдение.

— Обязательно.

Петропавловскому не спалось. Он стоял у окна, глядя в черноту ночи, и с тревогой думал о том, что завтра выходить из этого домика будет уже не так безопасно: на улице шел дождь со снегом — первые признаки зимы, — и если дождь перейдет в снег, как это обычно бывает, комендант утром увидит следы…

Надо убираться отсюда. Но деньги… Он был почти уверен, что Биктогиров уже собрал необходимую сумму и вряд ли на этот раз обратится в милицию: 20 миллионов по сравнению со стоимостью дачи — копейки. Надо было потребовать больше — риск тот же. Но как и эти забрать? Прежний вариант — выбросить деньги в определенном месте в точно назначенное время — может не сработать: менты, учитывая прежнюю ошибку, на этот раз постараются взять реванш. Биктогиров, конечно, трусливый мужик, но надо рассчитывать на худшее. Если бы у Петропавловского был помощник, Михаил знал бы, как поступить. Но где его возьмешь…

В первую очередь надо подумать, как выбраться завтра из этого дома, не оставив следов. Хорошо, что участок крайний, граничит с заводом, но плохо то, что завод возвел высоченный забор из железобетонных плит. Надо осмотреть, можно ли его перелезть и в каком месте.

Михаил надел плащ, широкополую шляпу, которая укрывала голову и плечи не хуже зонта, и вышел на улицу.

Ночь была тихая, непроглядная — воровская ночь, как поется в песне, только дождь да крупные мокрые снежинки шелестели по опавшей листве. И такая тоска сдавила грудь Михаила, что хотелось прямо сейчас бежать отсюда куда глаза глядят или пустить себе пулю в лоб. Он усмехнулся над мелькнувшей мыслью: кажется, мозги пошли набекрень. Нет уж, вначале он отправит на тот свет главного своего противника, Тобратова, а потом, если не будет выхода… Но, как утверждал юморист, выход всегда есть, даже если тебя черт сожрет…

Михаил обошел вокруг дома, остановился у забора, отделявшего участок от завода. Оказывается, здесь два забора: из сетки, садоводческий, и из бетона — заводской. Между ними промежуток метра два. По нему, кажется, можно выйти на шоссе и с другой стороны — в село. И тот путь и другой вполне устраивали Михаила. По промежутку, похоже, никто не ходит. Перебраться же через сеточный забор можно прямо за углом дома, где растет разлапистое дерево: то ли яблоня, то ли груша.

Следовало на практике убедиться в своем предположении, и Михаил полез на дерево. Оно было мокрое, холодное и скользкое; без хорошей физической подготовки не каждому такие «кульбиты» под силу. Но он добрался до сучка, тянувшегося в сторону забора, и, держась за верхнюю ветку, ступил на рамку сетки.

Забор был метра два с половиной, спрыгнуть с него Михаилу ничего не стоило. Но как забраться обратно?.. У хозяев непременно должна быть лестница — и для ремонта дома, и для снятия урожая яблок, слив. Видимо, она в сарае, куда Михаил не заглядывал…

Он спустился на землю и пошел к сараю. На двери его висел огромный замок. Возиться с ним желания не было, тем более Михаил рассмотрел около сарая длинную доску. Вот она и послужит ему лестницей.

Забравшись на забор, Михаил перебросил доску на другую сторону, спустился по ней и положил ее на землю в невысокий кустарник. Пошел по направлению к селу. В редких домах горел свет, на улице ни души; в такую погоду, как говорят, хороший хозяин собаку не выгонит.

Обогнув забор, Михаил вышел с противоположной стороны к садовым участкам и вошел на территорию садоводов через калитку.

Было не холодно, а шелест дождя и снега действовал успокаивающе; ему нравилась такая погода, и он стал бродить с улицы на улицу. «Темная ночь. Только дождик да снег провожали его, горемыку», — вдруг прорезался в нем дар поэта. Ему снова стало жаль себя: как одинокий загнанный волк, он бредет по улице, не зная, что ждет его впереди. Спит на чужой, грязной постели, в неуюте и холоде. И во имя чего? Мечтал стать защитником обездоленных, а что из этого вышло?.. Покарал одного, другого, а на их место еще десяток объявилось. И разве обеднели Насибов, Баскадов от того, что их лишили нескольких миллионов? Да они на другой же день начнут еще больше обирать своих подчиненных, драть шкуру с трудового народа. Так кому же легче от его «правосудия»?.. Значит, все, что он делал, напрасно? Нет! И нет! Пусть эти бизнесмены грабят, но и пусть живут в постоянном страхе: возмездие грядет! И если не он, Петропавловский, будет карать их, найдутся другие. Вон уже скольких ухлопали. Так было и так будет! Нельзя подставлять шею под ярмо негодяев и лихоимцев!

Михаил дошел до пруда и остановился, глядя на черную, будто шепчущуюся с кем-то, водную гладь. Летом, наверное, здесь играла рыба. Теперь запряталась на глубину и спит. А ему вот не спится, чего-то хочется — действия, свободы, мщения!..

Он повернулся от пруда и вдруг увидел, как в одном доме, втором от края, вспыхнул свет. Кто мог в такое позднее время приехать на участок? И в такую погоду? Не такой ли бездомный бродяга ищет ночлег… или вор?