Елена Грушко - Следствие поручено мне. Повести о милиции

Хоть поторапливать в таких случаях не принято, одними звонками («Ну как, не нашли еще?») душу вымотают. А тут еще — никакой зацепки. Такая, казалось бы, прочная ниточка — оборвалась. А работа, пусть даже и ювелирная, если она не дала результатов — не в счет, она никого не заинтересует.

— Ну кое-что, допустим, сделано.

— Что именно? Кондуктора нашли? С кем Турнов водку пьет установили?

— Уточнили путь отхода, имеем полные приметы преступников…

По опыту Ветров знал, что первые дни поиска всегда самые суматошные, часто безрезультатные, полны осечек и нервотрепки. Пока из множества всевозможных версий вырисуются две-три наиболее вероятные, приходится перелопатить уйму бесполезных дел. Но ведь с первого взгляда они не кажутся бесполезными, в каждом таится разгадка. Озарение приходит к упрямым, находит именно тот, кто ищет. Леонид Федорович Друганов все это прекрасно понимает. Но это недовольство тоже своеобразный допинг, стимул Сто раз. И потом, именно вот в таких спорах рождается неожиданная на первый взгляд мысль, первый ключик к разгадке. Она, как правило, находится на стыке возможных версий. Жизнь по полочкам не разложишь. Но, перебирая всевозможные комбинации — сколько бы их ни было, — есть вероятность натолкнуться на искомую. Раз предлагается спор — надо спорить.

— Даже десятку с оторванным углом нашли. И это вам мало? — улыбнулся Ветров.

— Лучше бы ее вовсе не находили.

У Друганова была своя задумка, связанная с этой десятирублевой купюрой. Единственный денежный знак, номер которого оказался известен. Несколько лет назад Леониду Федоровичу пришлось распутывать сложное дело по ограблению сейфа. Тогда тоже, казалось бы, не было никаких следов, ведущих к разгадке. Не нарушена охранная сигнализация, наружный сторож уверяет, что никто к зданию даже не приближался, никаких подозрительных звуков он не слышал, а между тем дрелью высверлен замок сейфа. И из всего хаоса вариантов, версий единственно надежной оказалась зацепка, указанная кассиром завода. Она утверждала, что в сейфе находилось несколько пачек новых рублевых купюр в упаковке Монетного двора. Часть из них была роздана рабочим в день зарплаты, другая часть — похищена. Ни номера, ни количество похищенных пачек не были известны. Пришлось заниматься арифметикой: опрашивать всех рабочих завода, получивших в зарплату новые рублевки, устанавливать диапазон номеров в похищенных пачках. В течение суток эти номера стали известны всем работникам касс.

В конце концов не эта, так другая зацепка все равно бы нашлась. Как бы ни был изворотлив преступник, знай он хоть тысячу способов замаскировать след, но тысяча первый способ его рано или поздно подведет. Купюрная операция была уже в арсенале опыта Друганова, он надеялся применить навык и сейчас. Но «меченая» десятка сорвала его план. И хотя он понимал, что не прав, еще одно лишнее напоминание об этом раздосадовало.

— Ну ладно, это я так, к слову. Теперь давай очень спокойненько прокручивать все сначала. Значит, что мы имеем…

Будни уголовного розыска… Кому-то они представляются в романтичной окраске погони, опасных схваток, головоломных, психологически тонких допросов… Нет, будни куда труднее. Будни — это когда приходится прокручивать все сначала, перебирать десятки версий, тысячи фактов, сообщений, донесений и верить, что какая-то новая деталь, какое-то новое построение фактов вытянут желанную ниточку. И Друганов, и Ветров понимали, что, как ни раскладывай этот громадный пасьянс, как ни прикладывай многочисленные версии, может оказаться так, что ни одна из них не окажется верной. В любую минуту может прийти сообщение, которое вверх тормашками опрокинет все их расчеты.

Когда все возможные зацепки оказались ложными, просто ожидание сигнала извне было, пожалуй, в данной обстановке наиболее рациональным — оно, по крайней мере, сберегло бы силы, не нужно было тратить их впустую. Но оба были розыскниками до мозга костей. Ожидание не устраивало их ни в коей мере. Пусть вслепую, пусть наугад, пусть с микронным шансом, но искать разгадку. Ни у того, ни у другого даже не появилось мысли развести руками, отвлечься, уповая на время, которое рано или поздно сработает на них. Они не знали, что в эту самую минуту телетайп уже отстукивает весть о столь нужной им зацепочке, наводит на нужный след.

Хабаровск, УВД, Егорову

В ответ на ваш запрос сообщаем, что второго декабря в девятнадцать часов пятнадцать минут было совершено разбойное нападение на магазин № 24, расположенный по Елизовскому шоссе. Преступник, вооруженный по приметам автоматом Калашникова, замаскировав лицо чулком-маской, вошел в магазин после его закрытия через рабочий вход. Угрожая оружием, стал требовать выдачи ключей от сейфа. Однако продавцы магазина проявили выдержку и смелость, сказав, что ключей нет, их унесла заведующая. Преступник, взяв с места происшествия лишь бутылку коньяка, ушел, не причинив вреда продавцам. Приметы: выше среднего роста, одет в светлое пальто. В магазине он был один, другого свидетели не видели.

По делу разбойного нападения на магазин № 24 ведется розыск. По указанным вами приметам также ведется поиск.

Управление уголовного розыска УВД Камчатского облисполкома

Леонид Федорович Друганов вылетел в Петропавловск-Камчатский через два часа после получения телеграммы. С ним вылетели оперативники Карпенко и Дубовая.

Холодный ветер с Охотского моря гулял по палубе океанского теплохода «Русь», следовавшего рейсом Владивосток — Петропавловск-Камчатский. Свинцовые волны, лениво ударяясь в корпус, разлетались в колючую пыль, и на палубе — такой оживленной во время летних рейсов — не было ни души. Кому охота в такую погоду высовывать нос из теплых кают. Только когда шли проливом Лаперуза, несколько любопытных пассажиров старательно вглядывались в серую хмарь, пытаясь разглядеть южную точку Сахалина и северную — Японии. Теперь теплоход шел вдоль Курильской гряды, изредка в разрывах облаков мелькала на горизонте длинная узкая полоска суши, но никто на нее не смотрел: ветер сек лицо.

«На черта я с ним связался?!» — в такт ударам волн вилась, оглушая, мысль. Мучительный, как зубная боль, страх тисками сдавливал сердце, от него некуда было деться. И пассажир, словно спасаясь, хватал куртку, бежал на палубу. Но и здесь, на ледяном ветру, страх не проходил, только еще сильнее пронизывала все тело крупная дрожь. Он возвращался вниз, в каюту, пытаясь согреться, и старался принять скучающий вид, чтобы не выдать своего смятения.

— Вы не знаете, пиво в ресторане есть?

«На черта я с ним связался?!»