Елена Грушко - Следствие поручено мне. Повести о милиции

— Бей его! — раздался крик Василия Никифоровича рядом с головой Ахметова, но лейтенанту, уже не требовалось этого предупреждения: короткая автоматная очередь отрезала бандиту подход к темнице. По-видимому, Соколовский еще не пришел в себя со сна, и, когда Ахметов ворвался в землянку, он еще медлил, принимая его за призрак.

Но это был только миг, в следующий момент, взревев, он взмахнул карабином.

Ахметов, увернувшись от удара, рысью бросился на Соколовского. Оба упали, покатились по землянке. Савельев, подобрав бревно, бил им в дверь, словно тараном. Касьянов прорвал стволом автомата узкую бойницу окна, выходившего на карниз, но не стрелял, опасаясь попасть в Ахметова. Худо бы пришлось лейтенанту, если бы вдруг Соколовский не услышал за спиной треск разорванного окна, не повернулся в ту сторону. Отпустив Ахметова, бандит вдруг бросился под стол и исчез. Касьянов слышал, как через несколько секунд, перебивая визг метели, тяжело ухнула филином пропасть.

— Ахметов, живой? — крикнул Касьянов.

— Живой! — простонал лейтенант. — Руку сломал, шайтан…

— Братцы! Братцы… — кричал через стенку егерь и вдруг, надавив с последними силами на подрезанные плахи, вывалился, упал вместе с ними на пол землянки. Из угла, из-под вывороченного бревна, со звоном покатился какой-то металл. Егерь поднялся и вдвоем со стонущим Ахметовым отвалили от двери землянки коло-дину. В помещение влетел возбужденный Савельев, за ним — Касьянов.

Свет фонарей осветил Василия Никифоровича Колядина — изможденного, с руками в кровавых струпьях, со слезами на глазах.

— Спасибо, братцы! — сказал он и зашатался.

Касьянов подхватил егеря, уложил на медвежье одеяло.

— А где ж тот? — сказал он.

Ахметов указал под стол.

В полу, где был стол, зияла дыра, способная пропустить двух таких, как Касьянов. Старший лейтенант не знал, что именно тут спускал в пропасть благочестивый Роман Соколовский своих пленников, когда те умирали от пыток в темнице.

Касьянов скользнул вниз. Савельев, откинув стол, нагнулся над дырой и нащупал рукой толстую веревку, которая, подрагивая, уходила вниз, в черноту ущелья. Он догадался, что Дима по этой веревке устремился за хозяином землянки.

Савельев соображал, что предпринять: двоих веревка могла не выдержать. Он крикнул Ахметову, чтобы тот охранял егеря, а сам бросился к переходу через водопад.

«Прав был Сабуров, — думал он, катясь с горы. — Запасной лисий выход. Надо успеть, успеть…»

Сабуров стоял за камнем, о который с шумом и брызгами разбивалась морозная тяжелая струя Тай-менского водопада. Он слышал выстрелы из автомата и понял, что стреляли его товарищи. Значит, Соколовский не успел применить оружие, застигнут врасплох. Обрадовавшись, Сабуров уже хотел покинуть свою засаду, как вдруг на фоне снежной стены утеса увидел, как сверху быстро, словно огромный паук, кто-то спускается.

Недалеко от земли человек оборвался, вскрикнул. «Ногу сломал», — подумал Сабуров, перевел пистолет с предохранителя на боевой взвод и только хотел нырнуть под слив водопада, чтобы встретить бандита лицом к лицу, как увидел, что по той же веревке спускается кто-то другой. «Кто же из них Соколовский?» — решал Яков Андреевич, сжимая пистолет, и вдруг мгновенно сообразил: «Только этот — первый! Его крик, его голос…»

В ту же секунду Сабуров проскочил слив, залег в камнях, высунул голову и внимательно всмотрелся. Тот — второй — стремительно спускался на затаившегося бандита.

— Касьянов, берегись! — крикнул Сабуров и выстрелил в поднявшегося из-за валуна бандита.

Соколовский выронил карабин, повернулся к Сабурову, раскачиваясь на ногах, словно пьяный, и тут же рухнул, сбитый Касьяновым с ног.

— Ваша… взяла, — прохрипел Соколовский. Потом безвольно раскинул руки и затих.

— Готов, — сказал Дмитрий и сунул в карман ненужные наручники. — Если бы не вы… Яков Андреевич…

— Зови Савельева. Я тут… посижу, — перебил его Сабуров. — Егерь… жив?

— Живой. Его Ахметов спас!..

— Ладно, иди.

Дмитрий не видел, как Яков Андреевич достал сигарету, она сломалась в дрожащих пальцах, он взял другую, прикурил и несколько раз жадно затянулся.

Дмитрий встретил запыхавшегося Савельева.

— Пошли, Гриша, — сказал Касьянов, беря его за руку. — Там… Сабуров с ним. Надо Ахметову помочь.

— Понятно, — с облегчением вздохнул Савельев. — А я, как увидел, что ты — вниз, ну, думаю… Ведь он Ахметову начисто руку сломал…

Вошли в землянку, она уже изрядно выстыла: Савельев забыл закрыть дверь, когда выбежал.

— Взяли? — спросил Ахметов, с трудом сдерживая стон.

— Взяли… Убит.

— Ясно.

Савельев мастерил Ахметову шину на сломанную руку. Касьянов принялся осматривать землянку и только тут заметил, что ходит по желтым монетам. Они тускло поблескивали в свете фонаря.

— Смотрите-ка, ребята! — сказал Касьянов, рассматривая груду золота, ручьем стекавшую из тайника. — Смотрите-ка! Да тут и доллары, и царские червонцы. Сколько их! А это что? Алмазы? — свет фонаря заискрился в россыпи мелких камешков.

— Как тисками он, паразит, руку сжал — и хрустнуло, — говорил Ахметов Савельеву, не обращая внимания на восклицание Касьянова.

В углу нар застонал Василий Никифорович. Он попытался встать, но тут же откинулся назад. Савельев нагнулся, прислушался к его ровному, спокойному дыханию, пощупал пульс.

— Заснул. Видать, намучился тут…

— Отойдет; — сказал Ахметов. — Вон какую коло-дину своротил!..

Касьянов глянул на черные плахи, пропиленные чем-то острым изнутри, подобрал заточенный костыль и с удивлением покачал головой.

Фамилии действующих лиц изменены (прим. автора)

Штрафной изолятор

Воровской жаргон: бан — вокзал; угол — чемодан; шнифт — форточка; ланцы — вещи; весяк — женская сумка; гоманец — бумажник.

Канай — уходи. Полуцветный — не вор, не честный.

Фраер — ухажер, парень.