Елена Грушко - Следствие поручено мне. Повести о милиции

Мерзлый стук забил ей уши. Зажмурившись, она ничего не видела, не чувствовала.

Не видела, как высокий бросился из-за плеча низкого к барьеру. Рванул воротца — они не поддались, рванул сильнее, еще раз — шпингалет, которым они запирались, выскочил. Оттолкнув девушек к стене, высокий достал из-за пазухи полиэтиленовую синюю сумку с двумя ручками — простенькую, копеечную, с такими любят курортники ходить на процедуры — и, повозившись минуту, со звоном открыл кассовый аппарат.

Ничего этого Светлана не видела. Потому что перед ней в полутьме под столом вдруг возник огромный — он ей показался огромным — револьвер: глупый, ненужный, с барабаном. Он лежал на специальной полочке под столом. Он надоел как горькая редька, так как каждый раз его приходилось сдавать после дежурства. Но она не вспомнила, а именно наткнулась сейчас на него. И целый век соображала, что это за штука, и зачем она тут лежит, и почему именно к ней потянулась рука. Медленно, ох как медленно она подняла пудовую тяжесть револьвера обеими руками у себя над головой, медленно, еле-еле оттянула пальцами курок. Зажмурилась крепко-крепко. И нажала спуск.

Звонкий веселый выстрел пробил стеклянную перегородку. Пуля шмякнулась в противоположную стену. Светлана оттянула курок на ощупь и, не открывая глаз, выстрелила второй раз.

Получив заказ на девятнадцать часов (Ленинградская, 67, встретит женщина с ребенком), таксист Борис Хондожко немного припоздал. Минут на пять, не больше. Подъезжал уверенно, по ориентиру: сразу за церковью, дом, в котором сберкасса. В тени проезда увидел женщину, всплескивающую руками. «Чего разоряется, на минуту опоздать нельзя, а как сами ковыряются по часу, стоишь ждешь-ждешь…» — Борис был не в духе.

Валентина Репина (это она делала заказ на такси) распахнула дверцу, упала на переднее сиденье, начала говорить сбивчиво, быстро:

— Вы знаете, я стою вот тут, жду вас, свекровь на том углу ждет. Вдруг в сберкассе — бац, бац. Я мигом домой. Звонить. В милиции говорят: «Разберемся». Я очень боялась вас прокараулить! А там в кассе что-то происходит…

— Где происходит? — недовольно спросил Борис. Он не любил разговорчивых пассажиров. Скажи, куда везти — и сиди, помалкивай. Довезем.

— Да вот же, здесь, за углом, в сберкассе…

— Что там происходит?

— Откуда же я знаю? Какой-то стук, кажется, крики…

— Какие же крики? Почему?

— Не знаю я!

— Вот и я не знаю.

— Милиция сказала — «разберемся».

— Ну так и разберутся. Куда ехать-то?

Высокий при выстрелах отпрянул от аппарата, поднял голову. Увидел Светлану за столом. Шагнул к ней, рванул револьвер из рук: «Дай сюда, зараза». Жива — не жива, Светлана гибко вскочила и бросилась за тонкую перегородку, в подсобное помещение, где среди пальто, ведер и швабр уборщицы, она помнила, должна быть вторая сигнальная кнопка.

— Куда! Назад!

— Застрелю, дура!

— Светка, он тебя убьет!

Три тугих хлыста опять рассекли воздух, высоко над головами девушек вспыхнули белые фонтанчики, посыпалась штукатурка. Вся белая, Света медленно вышла из-за перегородки, встала рядом с девушками, но не лицом к стене, а спиной, вжавшись в нее лопатками. Ждала выстрела. Глаза застыли на дуле автомата. Чего он тянет? Больно ей будет или не больно? Рук так и не подняла.

Высокий с хрустом уминал купюры в сумке. Подбежал к девушкам:

— Ключ от сейфа, быстро!

Но, видно, понял, что ни одна из них не шевельнется от страха. Выскочил из-за перегородки, бросил на ходу второму:

— Когти, Санек!

Уже хлопнула дверь. Уже пробежали секунды, минуты, а девушки еще стояли в оцепенении. И вдруг разом очнулись, словно только поняв, что произошло, завизжали в полный голос. Светлана бросилась к телефону. В трубке вместо привычного гудка была мертвая тишина.

Таксист только успел включить зажигание и еще не тронулся с места, когда из-за угла прямо под свет фар выбежали двое. По инерции, не успев изменить траекторию бега, высокий скользнул боком по левому крылу, поскользнулся, взмахнув руками, выронил сумку. Борис проводил взглядом их бег в темноту переулка: подумал, что надо было развернуться, осветить бегущих фарами, поехать за ними… Но резко отвернулся, словно стряхнул с себя наваждение:

— Так куда ехать-то? Чего молчите?

На перекрестке его машине пришлось прижаться к краю, уступая дорогу мчавшемуся желтому УАЗу с синей мигалкой.

Как свидетеля Бориса Хондожко нашли только на третий день.

Начальнику Железнодорожного РОВД от сержанта милиции Даниленко

В 19.15 по заданию дежурного я прибыл на Ленинградскую, 67, в сберегательную кассу. Первым вошел в помещение. На полу валялись осколки стекла, гильзы, пахло порохом. Три девушки не отвечали на вопросы, только плакали. Из примет сообщили, что преступников было двое: один высокий, другой ниже. В чем одеты — сказать не могли. Получив приказание осмотреть территорию, прилегающую к дому, побежал во дворы. За домом № 68 ребята играли в хоккей, бегущих мужчин не видели. Во дворе дома № 67 девочка лет шести сказала, что двое дядей забежали в ворота сада. Пройдя дворами, я вышел на автобусную остановку, но на ней никого не было.

Алексей Аксенович Холод был из тех людей, у которых все разложено по полочкам. Всегда и во всем он был ровен, размерен, умерен.

К своему полковничьему званию он шел аккуратно, начав служить в милиции более двадцати лет назад с должности рядового. Никто и никогда не видел его растерянным, несобранным или даже выбритым кое-как. Расхлябанность, неорганизованность, беспорядок Холод органически не переносил. Никогда, ни на какой служебной ступени он не повысил голос на подчиненного. Даже уничтожающие разносы Холод умел делать вежливо. Провинившийся только недоумевал: «Вроде бы не кричал, а словно высек».

Холод недолюбливал оперативных вмешательств в жизнь, считая это крайней мерой. Кропотливую, неброскую профилактику, милицейскую терапию он считал эффективнее. Зато уж тут был безжалостен ко всякому проявлению равнодушия к судьбам. Особенно когда речь шла о подростках.

В тот вечер Холод только вернулся с заседания исполкома, и засел за составление годового отчета. Лишь звонок дежурного остановил перо.

— Товарищ полковник! Вооруженное нападение на сберкассу по Ленинградской, 67.

— Машину к подъезду.

Стремительная «Волга» взвизгивала на поворотах. Придорожные фонари на скорости скручивались в одну ослепительную спираль. «Свои? Гастролеры? Скорей всего — гастролеры».

Он хотел вспомнить аналогичное преступление за прошлые годы, но вспоминать было нечего. Двое юнцов год назад напугали фармацевтов дежурной аптеки. В Николаевске два «бича» отобрали дневную выручку у продавца магазина «Охота»…