Сергей Майдуков - Между двух огней

Когда полицейские убыли, Андрей тоже покинул улицу. Медленно тащась за троллейбусом, он размышлял о том, как бы позвонить Кате. Ни одного таксофона в городе не осталось, по крайней мере, на памяти Андрея таковых больше не было. Звонить со своего телефона он больше не собирался. Оставалось только обзавестись новым. Но как это сделать, когда денег даже на бензин не хватает?

Андрей притормозил возле торгового центра и вышел. Он еще никогда в своей жизни не воровал, если не считать детских шалостей с чужими игрушками и машинками, забытыми в песочнице. Пришло время пополнить этот пробел в своем образовании.

Вариант с хищением мобильника в специализированном салоне Андрей отверг с ходу. Там шастали опытные продавцы, за посетителями следили охранники и бесстрастные видеокамеры наблюдения. Да и не нужен ему был дорогой смартфон, тем более новый, не подключенный к сети. Андрею было достаточно какой-нибудь потертой «Нокии», лишь бы звонила и имела номер, отличающийся от его собственного.

Он прогулялся по галереям и вестибюлю, не найдя ничего подходящего. Никто не оставлял телефон где попало, поворачиваясь к нему спиной. Более того, владельцы гаджетов держались настороженно и смотрели на Андрея с подозрением. Возможно, это была лишь игра его воображения, а может быть, люди инстинктивно чувствовали угрозу и считывали какие-то сигналы, излучаемые мозгом потенциального вора.

Тогда Андрей опять спустился на нижний этаж, взял в «Маккафе» стаканчик латте и расположился в самой гуще столиков, кресел и диванов. Ожидание увенчалось успехом. Неподалеку со своего места поднялся парень и отправился к стойке за пирожным или мороженым для своей девушки, которая не придумала ничего лучше, чем занять себя перепиской по «вайберу». Стоило ей отвернуться, пряча экран от солнечных лучей, как Андрей прошел мимо, прихватив со стола мобильник, оставленный парнем.

Ему было и страшновато, и стыдно, но судьба не оставила ему иного выхода. Покидая кафе, Андрей предусмотрительно отключил звуковой сигнал, чтобы его не нашли по знакомой мелодии вызова.

Никто его не преследовал, никто не бежал по улице с криком «держи вора!», однако Андрей весь взмок, пока забирался в «ниссан».

— Дожился, — сказал он своему отражению в зеркале над салоном. — Машина чужая. Телефон ворованный. Сам в розыске. В довершении ко всему перечисленному, ты теперь еще и убийца, Андрюша. Ниже катиться некуда.

— Есть куда, — ответило ему лицо в зеркале.

Оно казалось сегодня незнакомым. Какое-то новое выражение появилось на нем. Может быть, это и есть взгляд убийцы? Может быть, люди не напрасно сторонились Андрея, когда он рыскал по торговому центру?

— Чушь собачья, — сказал он себе и набрал Катин номер.

Вызов прошел, но она не ответила. Сделав паузу, Андрей откинул голову на подголовник и стал смотреть, как парень и девушка из «Маккафе» о чем-то спорят у выхода. Должно быть, парень уже обнаружил пропажу мобильника, постоянно щупал карманы и казался расстроенным. Девушка выговаривала ему, делая резкие рубящие жесты выставленной вперед ладонью. Андрей подумал, что если эти двое поженятся, то процесс пилежки-долбежки неизбежен. Парень для девушки — лишь чурбан, из которого она намеревается вытесать нечто по своему вкусу. И она вытешет, будьте уверены. Только это будет совсем другой человек.

Рассеянно проводив пару взглядом, Андрей снова попробовал дозвониться Кате. И опять она не ответила на вызов. Ничего удивительного, никто не любит звонки с незнакомых номеров.

Чтобы не торчать на месте, Андрей вывел «ниссан» со стоянки и поехал куда глаза глядят. Как выяснилось, поступать таким образом приходится не только героям сказок.

— У тебя телефон звонит, — сказал Дарбинян, поглядывая на Катю.

— Я слышу, — отрезала она.

Он сидел за рулем, она — рядом, на пассажирском кресле. Отцовский «ситроен» бойко мчал по дороге, навигатор, закрепленный на панели, указывал путь и местонахождение машины. За окнами мелькала зелень, свежий воздух врывался в салон из приоткрытых окон.

Сережа Дарбинян был в очках, которые всегда надевал, когда садился за руль. О его волосатости уже упоминалось на страницах этой книги, а что касается наружности, то для описания ее достаточно будет трех слов.

Очки. Нос. Шевелюра.

Очки Дарбинян предпочитал массивные, в темной оправе, что, по его мнению, несколько маскировало размеры его носа, занимавшего никак не меньше одной трети общей площади лицевой поверхности. Что касается шевелюры, то она была черной, курчавой и непокорной, как будто росла на голове обладателя по каким-то своим особым законам и не желала подчиняться ему даже в те моменты, когда он брал в руку металлическую расческу.

Она у Сережи была особенная, с длинной заостренной рукояткой, напоминающей по длине и очертаниям стилет. Эту хитрую расческу Дарбинян носил с тех пор, как родители переехали в Темногорск и отдали его в неблагополучную школу, где он отучился два предвыпускных года. Там мальчик моментально получил кличку Шнобель, а при его появлении кто-нибудь непременно декламировал стишок «У Сережи Дарбинян мать армян, отец армян».

Если бы дело этим и ограничивалось, то еще полбеды. Но новичку проходу не давали. В школе задирали, на улице били, по ночам подкарауливали у подъезда. Вот и купил он себе для самозащиты расческу. Во-первых, в темноте она действительно сходила за узкий кинжал или заточку. Во-вторых, если не бояться повредить собственную руку, то длинным концом можно было нанести противнику опасную и весьма болезненную рану.

Благодаря расческе Сережа Дарбинян как-то доучился до конца десятого класса, поступил в институт, а потом переселился на съемную квартиру, чтобы находиться как можно дальше от ненавистного района с его гопотой и допотопными халупами. Казалось, он вырос, возмужал и повзрослел, но детские страхи прочно засели в его голове под копной жестких смоляных волос. Даже в жару Дарбинян продолжал носить пиджак, чтобы всегда чувствовать грудью заветную расческу в нагрудном кармане. Она столько раз выручала его из беды, что превратилась в некий фетиш, амулет, талисман. Ее присутствие придавало Дарбиняну ту решимость, которой ему не додали родители с генами. И если бы кто-то докопался до глубин его психики, то с изумлением обнаружил бы, что именно расческа с ее выступающим штырем вдохновляет хозяина на сексуальные подвиги.

Холодный, почти неприязненный тон Кати, ее отстраненное выражение лица и отсутствующий взгляд не вызывали у Дарбиняна обиды или желания ответить девушке тем же. Он не просто любил ее, а понимал и уважал, что было намного важнее. Любовь в молодости основана на игре гормонов, сексуальных предпочтениях и химических реакциях, превращающих обычного человека в объект страсти и обожания. Потом наваждение заканчивается, и от влюбленности остаются только воспоминания, лишь немногие из которых приятны.