Николай Чергинец - Последний герой

Самойлов смотрел на босса и хранил молчание, прекрасно понимая, что тому необходимо хорошенько подумать для принятия ответственного решения.

Он терпеливо ждал. Однако пауза затягивалась, а Панкрат так и не проронил ни слова, по-прежнему рассеянно глядя перед собой.

— Что скажешь, Панкрат? — наконец решился напомнить о своем присутствии Самойлов.

— Аркаша, ты хоть иногда подвергаешь себя самокритике? — спросил авторитет.

— В каком смысле? — Неожиданный вопрос застал Самойлова врасплох.

— Ты хотя бы изредка задаешь себе вопрос: правильны ли мои действия?

Несмотря на то что авторитет говорил с недоверием, внешне он оставался совершенно спокойным и рассудительным. И Самойлов понял, что благодарности от него он не дождется. Впрочем, как не услышит и извинений.

— К чему эти дурацкие вопросы, черт побери! — не сдержался адвокат. — Критика, самокритика… Ты еще спроси, хожу ли я в церковь и на исповедь к священнику по воскресеньям? Я отвечу тебе, Панкрат: нет, я не хожу к священнику. И знаешь почему? Потому что последние два месяца вкалываю как проклятый. Мотаюсь по всей области, устраиваю выступления на радио, телевидении, договариваюсь об интервью в газетах, организую собрания, слежу за распространением рекламы, контролирую твои финансовые счета. А эта работенка похлеще чистки Авгиевы конюшен, смею тебя заверить! И все это для кого? И ради чего? Для тебя. Ради того, чтобы ты был избран губернатором. И что получаю взамен? Сплошные обвинения и упреки? Так, может, мне вовсе собрать свои монатки и… на все четыре стороны? Скажи, я не обижусь.

Самойлов вскочил со стула и, сунув руки в карманы брюк, стал нервно прохаживаться вперед и назад. За годы знакомства с ним Панкрат впервые видел его в таком состоянии. Но и сам Самойлов через минуту сожалел, что сорвался.

— Успокойся, Аркаша, не кипятись, — попросил Панкрат, пораженный такой внезапной переменой в поведении адвоката. — Садись. Давай поговорим спокойно. У нас с тобой никогда еще не было ни одной неразрешимой проблемы. И в этот раз не стоит пылить по пустякам и размениваться на мелочи.

— Ладно, я готов тебя выслушать, — согласился Самойлов. — Только на мои аргументы отвечай обоснованными контраргументами. Потому что это, — Самойлов указал на фотораспечатку, — очень веский аргумент в нашей игре против Костана. Если забашлять кому надо и показать по ящику, о Костане как о сопернике в губернаторы можно забыть. А все эти Спиридоновы, рябцевы, Соколовские и прочая братия — мелкая плотва на фоне золотистого карпа.

— А золотистый карп — это я? Что ж, неплохо, — отозвался Панкрат, получив утвердительный ответ. — Но вот мои контраргументы. Первое. Ты притащил фотку, которую, как я понимаю, срисовал с компьютера. Так?

— Да. Но учти, это не просто фотка. Это пленка, съемка телекамерой, — напомнил Самойлов.

— Хорошо, будь по-твоему. На ней дочка Костана кувыркается с каким-то белобрысым.

— Нам он до фени, — не удержался адвокат.

— Погоди, дай сначала мне высказаться, потом изложишь свои соображения, — остановил его Панкрат. — Но ведь это компра не на Костана, а на дочку Костана. Понимаешь? А на кой она нам упала? Вот если бы ты притащил такую же телегу, но с участием самого Костана…

— А разве это ничего не говорит о моральном облике самого Костана? — снова не выдержал Самойлов. — Если собрать пару-тройку пикантных подробностей из жизни основного претендента на пост губернатора, а в конце подтвердить их кинозарисовкой о его похотливой дочери, это вызовет взрыв. Соображаешь?

— Соображаю, — согласился Панкрат. — Хорошо, будь по-твоему. Но… Второе. Ты уверен, что это оригинал, а не подделка? Третье. Ты знаешь того, кто пытается всучить нам эту стряпню? Ты ему доверяешь? Четвертое. А что если это обычная провокация? Что если во всем этом есть чайный умысел, с помощью которого хотят подставить меня, а не Костана? И пятое. Сколько они требуют за эту чернуху?

— Нет никаких «они», — ответил Самойлов. — Есть только «он» — автор и владелец фильма. Он запросил у меня пятьдесят тысяч наличными. Он ищет покупателя на фильм, а потому и вбросил свое предложение в Интернет дней десять назад. Парень, по всей видимости, с головой. Он разослал свое предложение в почтовые ящики всех пользователей в Челябинске. Так что, может быть, ему ответил не один я.

— А кто еще?

— И Спиридонов, и Рябцев, и даже сам Костан, — объяснил Самойлов. — Пока цена держится на пятидесяти штуках. Но если помедлим с ответом и кто-то из других кандидатов тоже про явит заинтересованность в фильме, начнете, аукцион. Тогда цена может подскочить на два-три порядка. Во всяком случае, одного потенциального покупателя я уже знаю.

— Думаешь, Костан клюнет на это?

— Уверен.

— Но только в том случае, если фильм не подделка и не провокация. Все выходит очень уж гладко, — задумчиво произнес Панкрат. — Особенно для меня, не привыкшего доверять информации, полученной с помощью новомодных? штучек.

— Ты отказываешься использовать такой шанс? — удивился Самойлов.

— Я не говорю категорично «нет», — ответил Панкрат. — Держи с ним связь, торгуйся. Потребуй доказательств подлинности фильма. В общем, потяни время.

— А если опоздаем? Если он войдет в контакт с кем-то еще?

— С кем? Неужели ты думаешь, что Спиридонов отстегнет пятьдесят кусков за эту хренотень? Или, может, Рябцев с Соколовским? Остальные же имеют только крохи от Избиркома. Даже если сложатся, все равно не потянут. При всем своем уважении к тебе, Аркаша, скажу, что я не стал бы связываться с человеком, которого не знаю.

Самойлов пал духом. Он старался скрыть это от Панкрата, но втайне осознавал, что авторитет опроверг его по всем пунктам.

— Ты действительно много и с большой отдачей поработал в последнее время, — словно угадав настроение адвоката, сказал Панкрат. — И как только мы покончим со всем этим, уйдешь в отпуск.

Он встал с шезлонга, взял со столика сигареты, закурил, пристально посмотрел на Самойлова и сказал:

— Что же касается стрелки с Костаном… Обязательно позвони и договорись. Если заартачится, найди убедительную причину. К примеру, предложи взглянуть вот на эту картинку. — И он указал на снимок, принесенный Самойловым.

Самолет из Москвы приземлился в аэропорту Челябинска в половине двенадцатого дня по местному времени. Моросил мелкий дождь, окутывавший все видимое пространство туманной пеленой. Скворцову вдруг показалось, что ему пришлось совершить путешествие во времени и из теплого лета переместиться в зябкую осень.

Из аэропорта он направился в город, добрался до центра и снял номер в гостинице. Это оказалась не очень удобная комната на двоих, зато с видом на реку Миасс. Потом он спустился в ресторан при гостинице и пообедал. Хотя погода не располагала к ознакомительным прогулкам по городу, Скворцов, исполняя предписание Лимонова, все же покинул гостиницу и отправился бродить под дождем.