Николай Чергинец - Последний герой

Через несколько километров автомобили строй ной колонной свернули направо и проследовал в направлении Шершней. Покинув автомобили амбалы Панкрата набросились на выпивку. Уединившись в бильярдной и у телевизора, все вполголоса обсуждали происшествие, очевидцами которого стали.

Между тем Панкрат и Самойлов ушли в отдельную комнату и распотрошили кейс Костикова. Самойлов просматривал бумаги и передавал их Панкрату, при этом сопровождая каждую из них собственными комментариями. Когда же дошел до папки с соглашением между Костиковым Осиновским и Лимоновым, он на мгновение лишился дара речи.

— Панкрат, это же бомба! — потрясая документами в руках, объяснил Самойлов. — Это соглашение, которое заключили Костиков и Осиновский при участии Лимонова. Они договорились что Осиновский дает полное финансировании предвыборной кампании Костикова, а тот, в свою очередь, став губернатором, пробивает для олигарха подряд на строительство комбината по утилизации радиоактивных отходов… Черт! — Адвокат в прямом смысле слова ухватился за голову. — Оказывается, нам с тобой даже во сне не снилось, какие огромные бабки работают на предвыборную кампанию Костана.

— Работали, Аркаша, работали, — поправил его Панкрат.

— Да, ты прав, работали, — согласился Самойлов, с важным видом перебирая бумаги. — И знаешь, что я тебе скажу…

Он оторвался от документов и выразительно посмотрел на Панкрата.

— Я понял, что ты хочешь сказать, — догадался тот.

— Понял? Так что, может, стоит позвонить генералу юстиции Лимонову? Как ты считаешь? А то и всесильному олигарху Осиновскому. Повод у нас есть, — указывая на кейс, сказал Самойлов.

— А про тот повод ты забыл? — кивнув головой в сторону, напомнил о дорожной аварии Панкрат.

Он стоял перед Самойловым в полный рост, держал руки в карманах брюк и слегка покачивался, перекатываясь с носков на пятки.

— Из-за чего переживать? Мы к нему непричастны, — совершенно спокойно ответил Самойлов. — Водитель Костикова на мокрой трассе превысил скорость, не справился с управлением автомобиля и съехал в кювет, что привело к гибели его самого и пассажиров. Поверь, я смогу доказать это в любом суде, — самоуверенно заявил адвокат.

По лицу Панкрата расплылась ироничная гримаса.

— Ты уже взрослый мальчик, но еще совсем желторотый, Аркаша, — сказал он. — Ты хоть соображаешь, что гибель кандидата в губернаторы, пусть и в автомобильной катастрофе, это тебе не гибель какого-нибудь бизнесмена. Кому нужны твои суды? Никто не станет даже слушать твои складные разговоры. Ты видишь, какие у них интересы? — Панкрат ткнул пальцем в бумаги, лежавшие на столе перед Самойловым. — Да что мне тебе объяснять. В делах о больших бабках ты и сам дока. За свои бабки Осиновский купит лабуса, который приедет сюда и поочередно перещелкает всех, кто на него косо посмотрит. А нас с тобой тем паче. Смекаешь, к чему все катится? Так что знать бы то место, где соломку подстелить.

— Да, мы оставили кучу улик против себя, — задумался Самойлов. — Вычислить, что за тачки стояли всего в десятке метров от места аварии, а потом смылись, для опытного глаза не составит большого труда. И не надо строить никаких предположений. Так по-твоему?

— Скумекал наконец? То-то. Опрометчиво мы шлифанули кейс, опрометчиво.

— А ты не думаешь, что сегодня туда приедут обыкновенные простофили, составят протокол и доставят трупы куда следует? К завтрашнему утру, когда за дело возьмутся более-менее толковые ребята из прокуратуры, там побывает такое количество зевак, что наших следов не будет и в помине. Их сотрут с лица земли. Как будто их там никогда не существовало. Чем тебе не веский аргумент? — наслаждался своей догадливостью Самойлов.

— Когда начнется большая разборка, этого никто не примет во внимание. Каждый будет дрожать за свою собственную шкуру, — сказал Панкрат. — Поверь моему горькому опыту. Я знаю, что такое разборки.

Самойлов мельком взглянул на авторитета, в голосе которого, как ему показалось, сквозила обреченность.

— Никто не вспомнит добро, которое ты сделал в прошлом, — продолжал Панкрат с глубокомысленным видом. — Все изойдутся слюной в неутолимой жажде крови и будут орать торжествуя: «Акела промахнулся! Акела промахнулся!» Хотя сделал он это не по своей вине. Это была чистая подстава. Но это уже никого не будет интересовать… Я ведь с самого начала предупреждал тебя, Аркаша, что все эти политические игры наверху, — он укоризненно потряс рукой, направляя в потолок указательный палец, — могут обернуться для нас большой бедой. Это была четко спланированная подстава.

— Мне кажется, ты слишком близко к сердцу принимаешь гибель Костана, вот и все, — ответил Самойлов, хотя рассуждения Панкрата, больше похожие на исповедь, навели и на него определенную тревогу.

— Да-а, Костан, — многозначительно произнес Панкрат и начал взад и вперед прохаживаться по комнате. — Много дел мы с ним переделали. Могли бы сделать куда больше. Чего ему не хватало? Нет, потянулся в политику! Вот и доигрался.

Самойлову не нравилось сентиментальное настроение Панкрата.

— Нам нужно решить, как мы все-таки поступим, — сказал он Панкрату.

— Как поступим? А как нам следует поступить? Пойти с повинной? Так, мол, и так, не виноваты мы, он сам разбился? Нет, Аркаша, здесь этот вариант не пройдет.

— А что если нам обратиться… к Валдаю? — предложил Самойлов.

Панкрат рассеянно посмотрел на своего адвоката.

— Не плюй в колодец, из него придется напиться, — произнес он. — Что ж мы, русские, за дураки такие? Другие люди на чужих ошибках учатся, а мы все время исключительно на собственных. Вот видишь, Аркаша, мы тоже I о Валдае вспомнили. Только не тот это путь, не тот.

— Почему?

— Потому что он заканчивается в кювете, — объяснил Панкрат.

Он все больше и больше начинал пугать Самойлова. Тот привык видеть авторитета всегда решительным, всегда непримиримым. И вдруг полная апатия и склонность к бездействию. Самойлов отнес это на счет сильного впечатления, произведенного на Панкрата гибелью Костикова, и нервного напряжения, от которого он и сам немало пострадал.

— Отложим бумаги до завтра, — предложил он. — Нам надо как следует отдохнуть и отрешиться от грустных мыслей.

— Вряд ли это поможет. Но пойдем выпьем вместе с ребятами, — предложил Панкрат.

Узнав о трагедии в Челябинске, Лимонов получил ощутимый удар по своему честолюбию, амбициям и грандиозным замыслам. Он не верил в версию о трагической гибели в автокатастрофе своего старинного приятеля и помощника. На непродолжительное время окружающий мир погрузился в кромешную тьму. Трагедия становилась еще более очевидной, когда он начинал думать, что теперь ему не на кого опереться и некому довериться. Верный приятель Костиков погиб, надежный помощник Скворцов тоже.