Андрей Константинов - По счетам [litres]

– Понятно… Но в данном конкретном случае скверно даже не то, что «приобрел у частного», а то, что затем, вместо того чтобы передать картину великого художника в дар Русскому музею или Третьяковке, вы частнособственнически повесили ее у себя в кабинете. Как ни крути, приходится согласиться с мнением пенсионера Гиля: поступок, не красящий.

– Да-да, Владимир Николаевич! Я только теперь начинаю понимать, что был абсолютно, преступно не прав… Но… Как же мне все это… э-э-э?

– Нет ничего проще. На днях заглянете под каким-либо предлогом к следователю, ведущему ваше дело, и невзначай попросите уточнить список похищенного. А заполучив оный, ужаснетесь, посетуете, извините, на «дуру жену» и пересчитаете стоимость похищенного. Уменьшив в разы.

– Завтра! – взвился ужом Аркадий Григорьевич. – Завтра же с утра и поеду!.. Владимир Николаевич! Вы – гений!

– Бросьте. Я всего лишь… парадоксов друг.

– Я… я… ваш вечный должник!

Это само собой разумеется! Особенно теперь, когда я узнал про твое ленинградское прошлое, гнида!

– Сочтемся, Аркадий Григорьевич, всенепременно сочтемся… А пока – можно вас еще чайку попросить? Больно уж у вас вареньице…

– Да что там чаек?! Да мы с вами сейчас и чего покрепче сообразим! – ответственный партийный работник рванул кухонную дверь и завопил вглубь своей стометровой халупы: – Аллочка! Возвращайся к нам! Бегом, солнышко, бегом!..

– Аллё!.. Начальник?! Это я. Вавила.

– Можешь не представляться. Тебя и Никиту Сергеевича по голосу я узнаю всегда.

– Они решились. Хату на Марата ставим завтра.

– Да иди ты? Ай, молодца!.. А время?

– Не знаю. Барон сказал – ближе к ночи пойдем. И меня с собой тянут. Уж как я ни отбрехивался…

– Абсолютно логично. Так что не стоило и начинать. Отбрехиваться. В любом случае, готовь дырочку, Вавила.

– Какую дырочку?

– К ордену. «Почетному барабанщику РСФСР».

– Опять начинаешь, начальник?

– Всё-всё. Прости. Невольно вырвалось… Короче, завтра ступай на дело спокойно и – не дрейфь. Наши люди будут повсюду. Так что в обиду мы тебя не дадим. Разве что слегка мордой по асфальту поволотузим. При задержании.

– От спасиба, начальник.

– Не за что. Это, дружище, для твоей же пользы. Чтоб убедительнее выглядело. Всё. Если вдруг какой форс-мажор случится – сразу набирай меня.

– Чего случится?

– Я говорю, если какие новые вводные у Барона нарисуются – тут же звони мне. В отдел. Телефон мой служебный помнишь или повторить?

– Помню.

– Вот и ладушки. Тогда спокойной ночи, друг сердешный.

– Угу… Это у вас она спокойная, а у меня очко так и играет.

– А ты валерьяночки прими. Ректально…

– …И если ситуация с наглядной агитацией в отделах более-менее сносная, то вот стенная печать!.. Это, товарищи, простите за грубое слово, ни в какие ворота! А ведь как сказано в ведомственной Инструкции МВД за № 64/15 от 7 мая сего года, «талант и компетентность, инициатива и страстность печатного слова – все это должно лечь на алтарь стенной печати»!..

Внеплановое рабочее совещание началось полтора часа назад. Общий сбор наличествующего на местах личного состава был внезапен, и в ходе спешной мобилизации в заброшенный руководством невод угодили в том числе инспектора УР Анденко и Захаров. И как эти двое ни отбрыкивались, ссылаясь на нетерпящую отлагательств оперативную необходимость, отмазаться не получилось: основному докладчику требовалась аудитория размером не менее актового зала, а залу – массовость. И кого в данном случае волнует, что этим вечером на дело собрался идти не абы кто, а сам Барон.

– Бли-и-ин! Ну почему именно сегодня у этого штабного придурка случилось очередное обострение? – страдальчески закатил глаза Анденко. – Забурлило в заднице ретивое!

– Да тише ты! На нас уже и так из президиума косятся.

– Да и насрать.

– А я тебе говорю – не психуй! Тебе Вавила как сказал? «Ближе к ночи пойдем». А еще только четвертый час.

– Не только, а уже!

– Все, Гришка, хорош. Не изводи себя. Вон, гляди, штабной к стакану´ прикладывается. Верный признак: уставать начал.

– Да чтоб у меня так встал, как у него устал! Ты перед совещанием успел Волчанскому позвонить?

– Да. Парни с девяти утра на боевом посту. Бдят. Вот только…

– Что?!

– Волчанский жалуется, что хозяйка квартиры… как бишь ее? Галина Макеевна?

– Маркеловна.

– Точно. Маркеловна. Припахивает парней к мелкому ремонту – там прибить, здесь починить. Короче, заставляет отрабатывать – и пост, и постой.

– Ладно. Им только на пользу. Главное, чтоб за хозработами наших визитеров не проморгали.

– Волчанский уверил, что они с Геращенковым по очереди, посменно пашут: пока один лудит-паяет, второй смотрит. Потом меняются… Но Маркеловна эта, я тебе доложу, и в самом деле не подарок: вчера на меня так разоралась, когда я ботинки в прихожей забыл снять.

– За стервозность бабы Гали я и без тебя в курсе. Зато, зная ее характер, уверен – в понятые с удовольствием впишется. Нам ведь всяко придется их прямо там, на месте, оформлять.

А штабной докладчик продолжал монотонно бубнить с трибуны:

– Карл Маркс называл печать зорким оком народного духа, духовным зеркалом, в котором человек видит самого себя. И для того, чтобы наше «зеркало», отражающее деятельность органов внутренних дел, не было кривым, требуется оперативное и объективное информирование личного состава…

В это же самое время в пельменной, что на Вознесенском проспекте, также проходило совещание. С гораздо меньшим количеством участников, но зато – плановое и куда более конструктивное.

– …Ты чего такой зажатый, Вавила? – поинтересовался Барон, заглатывая очередную в уксусе смоченную пельмешку. – Махани` стопарик, раскрепостись? Аки крестьяне в тыща восемьсот шестьдесят первом.

– Я перед работой предпочитаю не злоупотреблять. После – да, сам бог велел.

– Профессиональный подход к снаряду? Что ж, заслуживает уважения. Хотя очен-но сомневаюсь, что бог и в самом деле велел водяру хлестать. Да еще и после гоп-стопа… О! А вот и мусье Хрящ нарисовался… Подсаживайся, бродяга. Ну как, проводил барышню?

Одной рукой подхватив стул, а другой – пельмешку с тарелки Вавилы, Хрящ подсел к столу.

– Проводил, в поезд посадил. Уехала. Всё чики-пики.

– Добре. Я вот что решил, каторжане: щас дожевываем… Хрящ! Да не шакаль ты из чужих мисок! Лучше поди возьми себе порцию. – Барон достал пачку купюр, выложил на стол червонец: – На вот, должок отдаю.

– Фигасе! Прикинь, Вавик! Вчера от меня гол как сокол уходил, чирик на бедность позаимствовал, а к сегодня цельную котлету бабла где-то надыбал?! Шоб я так жил!.. Ну-ну, Барон, дожевываем, и чего?