Пер Валё - Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот

Буссе нетерпеливо колотил кулачком по дивану.

– Нет, Буссе получил цок-цок.

– И он был хороший? Хороший цок-цок?

Буссе начал колотить Мартина Бека по колену.

– Нехороший, – сказал он. – Цок-цок не ам-ам.

Мартин Бек посмотрел на маму Буссе.

– Что такое цок-цок? – спросил он.

– Не знаю, – ответила она. – Он каждую минуту говорит такие слова, и мы не знаем, что он, собственно, хочет сказать.

Мартин Бек наклонился к малышу и спросил:

– Что делали Буссе, Анника и дядя? Вы играли с дядей?

Буссе начинал терять интерес к этой игре.

– Буссе потерял Аннику. Анника глупая девчонка и иглала с дядей.

Мартин Бек хотел что-то сказать и открыл рот, но тут же закрыл его, потому что свидетель молниеносно исчез в соседней комнате.

– Не поймаешь меня! Не поймаешь меня! – радостно визжал малыш.

Сестра раздраженно посмотрела ему вслед и сказала:

– Он такой глупый, что его невозможно выдержать.

– Что, по-твоему, он имел в виду под этим цок-цок? – спросил ее отец.

– Не знаю. Наверное, какая-то вещь, но что именно, я не знаю.

– Похоже на то, что когда он был с Анникой, они с кем-то разговаривали, – сказал отец.

Но когда, подумал Мартин Бек. В пятницу или четырнадцать дней назад?

– Бр-р, это ужасно, – сказала мама. – Ведь это, наверное, был тот… который это сделал.

Она вздрогнула, и муж успокаивающе погладил ее по спине. Он озабоченно посмотрел на Мартина Бека и сказал:

– Он ведь еще очень маленький. У него такой маленький запас слов. Я не могу себе представить, чтобы он сумел как-то описать этого человека или что-нибудь сказать о нем.

Мать покачала головой

– Нет, он не сумеет, – сказала она. – Если, конечно, в этом мужчине не было чего-нибудь необычного. Если бы на нем была какая-нибудь униформа, то Буссе сказал бы, что это был солдатик. В противном случае, не знаю… понимаете, детей никогда ничто не выводит из себя. Если бы Буссе увидел, например, человека с зелеными волосами, розовыми глазами и тремя ногами, ему бы наверняка это не показалось странным.

Мартин Бек кивнул.

– Возможно, он был в униформе, – сказал он. – Или, возможно, Буссе вспомнит еще что-нибудь. Наверное, будет лучше, если вы сами поговорите с ним.

Фру Оскарсон встала и пожала плечами.

– Ну ладно, – сказала она. – Я попытаюсь.

Дверь она оставила полуоткрытой, чтобы Мартин Бек слышал, как она разговаривает с малышом. Она вернулась через двадцать минут. Ей не удалось узнать от него ничего такого, чем можно было бы дополнить то, что он уже сказал.

– А нам можно будет уехать? – озабоченно спросила она. – Я хочу сказать, Буссе не должен будет… Она осеклась и потом добавила:

– И Лена…

– Нет, нет. Естественно, вы можете со спокойной совестью уезжать, – сказал Мартин Бек и встал.

Он подал руку ей и мужу, поблагодарил их, но когда хотел уйти, примчался Буссе и обнял его за колени.

– Не уходи. Останься. Поговоли с папой. Поговоли с Буссе.

Он попытался стряхнуть с себя малыша, но Буссе держался крепко, а Мартину Беку не хотелось, чтобы малыш начал реветь. Он полез в карман и вытащил оттуда монетку в пятьдесят эре. Вопросительно посмотрел на маму. Она кивнула.

– Держи, Буссе, – сказал он и протянул малышу монетку.

Буссе мгновенно отпустил его, взял монетку и сказал:

– Буссе купит молозеное. Буссе будет богатым и купит молозеное.

Он побежал в прихожую и взял в руку плащик, который висел на крючке, низко прикрепленном к двери. Начал рыться в карманах.

– У Буссе много денег, – заявил он и предъявил грязный пятачок.

Мартин Бек открыл дверь в коридор, повернулся и протянул Буссе руку.

Малыш стоял, держа в руке плащик, и когда он вытащил руку из кармана, на пол упал маленький белый листок бумаги. Мартин Бек нагнулся, чтобы подать его малышу, и тот воскликнул:

– Цок-цок! Цок-цок от дяди!

Мартин Бек посмотрел на предмет, который держал руке.

Это был самый обыкновенный билет в метро.

Утром, в пятницу шестнадцатого июня 1967 года, уже кое-что что произошло.

Полиция опубликовала описание, которое имело тот недостаток, что подходило к каким-нибудь десяти тысячам более или менее добропорядочных граждан. А может, и к еще большему количеству.

В руководстве полиции кое-кто по-прежнему упрямо настаивал на том, что у Лундгрена нет никакого алиби относительно убийства в Ванадислундене, и подвергал сомнению надежность его свидетельских показаний. Это привело к тому, что Гюнвальд Ларссон поставил одну женщину в весьма неприятное положение, а другая женщина поставила Колльберга в еще более неприятное положение.

Гюнвальд Ларссон набрал телефонный номер в районе Ваза. После чего состоялся следующий разговор.

– Янсон слушает.

– Добрый день. Криминальная полиция, у телефона старший криминальный ассистент Ларссон.

– Слушаю вас.

– Могу я поговорить с вашей дочерью Майкен Янсон?

– Да, пожалуйста. Секундочку. Мы как раз завтракаем. Майкен!

– Алло, Майкен Янсон слушает.

Голос был звонкий и воспитанный.

– Полиция, у телефона старший криминальный ассистент Ларссон.

– Да?

– Вы сообщили, что вечером девятого июня были в парке Ванадислунден, куда ходили немножко подышать свежим воздухом.

– Да.

– Что было на вас надето, когда вы ходили подышать?

– Что было… секундочку, да, на мне было черно-белое короткое платье.

– А еще что?

– Босоножки.

– Ага. А еще что?

– Ничего. Подожди, папа, он всего лишь спрашивает, что было…

– Ничего? Больше ничего на вас не было?

– Н-нет.

– Я имею в виду, у вас случайно не было чего-нибудь под платьем?

– Ну да, естественно. На мне, естественно, было нижнее белье.

– Ага. А какое нижнее белье?

– Какое нижнее белье?

– Да, именно об этом я вас и спрашиваю.

– Ну-у… на мне было, естественно, то, что… то, что обычно носят. Но папа, ведь это полиция!

– А что именно вы обычно носите?

– Ну, естественно, бюстгальтер, и… ну, как вы думаете?

– Я ни о чем не думаю. У меня нет никакого априорного мнения, я всего лишь спрашиваю.

– Ну, в таком случае, естественно, трусы.

– Ага. А какие трусы?

– Какие? Послушайте, я не понимаю, что вы имеете в виду. Самые обыкновенные трусы.

– Маленькие трусики, похожие на плавки?

– Да, но простите, я…

– А как выглядели эти трусики? Они были красные, черные, синие или, возможно, телесного цвета?

– Они были…

– Да?

– Это были белые сетчатые трусики. Да, папа, я сейчас его спрошу. Простите, вы не могли бы сказать, зачем расспрашиваете меня о таких вещах?

– Я проверяю свидетельские показания.

– Свидетельские показания?

– Совершенно верно. До свидания.

Колльберг приехал в Старый Город, припарковался возле собора, разыскал адрес и поднялся по каменной винтовой лестнице, порядком истертой. Звонка он не обнаружил и, поэтому, верный своей привычке, оглушительно заколотил в дверь.