Пер Валё - Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот

– Это ужасно, – пробормотала она, словно про себя, водя пальцем по занавеске. Потом повернулась и сказала:

– Уверяю вас, что инициатива исходила от меня. Это совершенно очевидно. Если хотите, я могу…

– Нет, не нужно.

– И я могу вас заверить, что он был совершенно нормальный.

Колльберг встал.

– Собственно, вы мне тоже очень нравитесь, – сказала она ни с того, ни с сего.

– Вы мне тоже, – произнес он.

Он подошел к двери и приоткрыл ее. И потом с изумлением услышал свой собственный голос:

– Я уже полтора года женат. Жена на девятом месяце.

Она кивнула.

– Что же касается того, как я живу…

Она не договорила.

– Это не очень хорошо, – сказал он. – Это может быть опасно.

– Я знаю.

– Ну что ж, до свидания, – сказал Колльберг.

– Ну что ж, до свидания, – сказала Элизабет Хедвиг Мария Карлстрём.

В штаб-квартире Гюнвальд Ларссон грубовато сказал:

– Так, с этим все ясно. Парень совершенно нормальный, и его свидетельские показания, вне всякого сомнении, заслуживают доверия. Чистая трата времени.

Колльберг немного поразмышлял об этой трате времени. Потом спросил:

– Где Мартин?

– Допрашивает грудного младенца, – сказал Гюнвальд Ларссон.

– А еще что новенького?

– Ничего.

– Здесь кое-что имеется, – поднял голову Меландер над своими бумагами.

– Что?

– Заключение психологов. Их мнение об этом деле.

– Болтовня, – заявил Гюнвальд Ларссон. – Несчастная любовь к тачке и так далее.

– М-м, – буркнул Меландер, – я бы не стал утверждать это с такой уверенностью.

– Вынь изо рта трубку, не слышно, что ты говоришь, – сказал Колльберг.

– Они сделали заключение, которое кажется очень правдоподобным и весьма тревожным.

– Да брось ты, – подал голос Гюнвальд Ларссон. – Тревожным? А до этого оно что, не было тревожным?

– Если говорить о том, что этого человека нет в нашей картотеке, – бесстрашно продолжил Меландер, – то они утверждают, что такой человек вполне мог никогда еще не сидеть в тюрьме. И что он даже мог спокойно жить много лет, а эти его наклонности вообще могли никак не проявляться. Удовлетворение извращенных сексуальных наклонностей, говорят они, как наркомания. Здесь они иллюстрируют это зарубежными примерами. Ненормальный в сексуальном отношении человек может долгие годы удовлетворять свои наклонности, возможно, как эксгибиционист или эротоман. Однако если такой человек, предположим, под влиянием какого-либо случайного импульса совершит изнасилование или убийство на сексуальной почве, то потом он уже будет в состоянии удовлетворять свои наклонности только путем изнасилования или убийства.

– Это как в старой сказке о медведях, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Как однажды медведь убил корову и так далее.

– Так же как и наркоману, ему требуются чем дальше, тем более сильные средства, – продолжил Меландер и полистал заключение. – Если наркоман переходит с гашиша на героин, то он уже не может потом удовлетворять себя гашишем. При сексуальных извращениях дело обстоит точно так же.

– Это звучит довольно правдоподобно, – сказал Колльберг, – но вместе с тем довольно примитивно.

– Я бы сказал, что это звучит чертовски неприятно, – заметил Гюнвальд Ларссон.

– Дальше будет еще неприятнее, – сказал Меландер. – Они пишут здесь, что такой человек способен долгие годы жить без каких-либо симптомов сексуального извращения. Он просто может в спокойной домашней обстановке всего лишь представлять себе разные сексуальные извращения, и причем даже не отдавать себе в этом отчет, пока однажды какой-нибудь случайный импульс не заставит его совершить насилие. Но зато потом он уже не сможет остановиться и будет повторять это снова и снова и чем дальше, тем с большей беспощадностью и постоянно растущей жестокостью.

– Почти как Джек Потрошитель, – заметил Гюнвальд Ларссон.

– А что там говорится насчет импульса? – спросил Колльберг.

– Его может вызвать что угодно, самые разные причины, какая-нибудь случайность, упадок физических сил, болезнь, пьянство, наркотики. Если мы предположим, что это заключение подходит к данному случаю, то в прошлом преступника не находим ни одной ниточки, за которую могли бы ухватиться. Полицейские архивы и картотека бесполезны, то же самое относится и к медицинским картотекам. Этого человека просто-напросто нигде нет. И когда он однажды начинает насиловать и убивать, то уже не в состоянии остановиться. Он также неспособен сам признаться или вообще контролировать свои собственные поступки.

Меландер ненадолго замолчал. Потом похлопал по фотокопии заключения психологов и сказал:

– Кое-что здесь даже чересчур точно соответствует данному случаю.

– Послушай, я тебе придумаю кучу других возможностей, – раздраженно фыркнул Гюнвальд Ларссон. – Может, это сделал какой-нибудь иностранец, который был здесь проездом. Или, вполне вероятно, это сделали два преступника… в парке Тантолунден, возможно, совершено инспирированное убийство, вызванное шумом вокруг убийства, совершенного ранее.

– Этому многое противоречит, – спокойно сказал Меландер. – Знание обстановки, почти сомнамбулическая уверенность, с какой было совершено преступление, выбор времени и места, абсурдность того, что после двух убийств и семидневного розыска у нас нет ни одного серьезного подозреваемого. Кроме Эриксона. Идею об инспирированном убийстве опровергают исчезнувшие трусики. Ведь эта информация не попала в газеты.

– Все равно я не могу объяснить это как-то иначе, – упрямо стоял на своем Гюнвальд Ларссон.

– Опасность состоит в том, что в данном случае ты выдаешь желаемое за действительное, – заметил Меландер и принялся раскуривать трубку.

– Да, – сказал Колльберг и вздрогнул. – Возможно, это лишь благие пожелания, Гюнвальд, но я в самом деле надеюсь, что ты прав. В противном случае…

– В противном случае, – перебил его Меландер, – у нас просто-напросто ничего нет. И единственное, что может привести нас к убийце, так это то, что мы в следующий раз схватим его на месте преступления. Или…

Колльберг и Гюнвальд Ларссон додумали эту мысль и пришли к тому же неприятному заключению. Однако высказал его Меландер:

– Или он будет делать это снова и снова, с такой же сомнамбулической уверенностью, пока ему наконец не изменит удача и мы его не схватим.

– Бр-р, – сказал Гюнвальд Ларссон.

– Что еще там имеется в этих твоих бумагах? – спросил Колльберг.

– Больше ничего, – ответил Меландер. – Одни предположения, и все это противоречит друг другу. У него могут быть повышенные сексуальные потребности или минимальное половое желание. Это они вроде бы считают наиболее вероятным. Приводят разные примеры и того, и другого.