Пер Валё - Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот

– Я так и думал, – сказал Мартин Бек.

– Мы еще не совсем готовы. Отчет я пришлю тебе, как обычно. Да, мы обнаружили на нем какие-то синие хлопчатобумажные волокна, наверное из кармана.

Мартин Бек вспомнил о синем плащике, который Буссе сжимал в ручонках. Он поблагодарил и положил трубку. Потом вызвал автомобиль и надел пиджак.

Была пятница, бегство из города находилось уже в полном разгаре, несмотря на то, что было еще довольно далеко до вечера. Автомобили плотным потоком двигались по мостам, и хотя водитель ехал хорошо и расчетливо, им понадобилось почти полчаса, чтобы добраться до Тиммермансгатан.

Женщине, которая открыла дверь, было около пятидесяти. Маленькая и сухопарая, в коричневом шерстяном платье и цветастых шлепанцах. Она вопросительно посмотрела на Мартина Бека глазами за очень толстыми стеклами очков.

– Фру Энгстрём?

– Да, – ответила она голосом, который для такого хрупкого создания звучал чересчур грубо.

– Герр Энгстрём дома?

– Нет, – ответила она. – Что вам угодно?

– Я хотел бы поговорить с вами. Я знаю одного ребенка, за которым вы присматривали.

– Какого ребенка? – подозрительно спросила она.

– Бу Оскарсона. Его мать дала мне ваш адрес. Вы позволите войти?

Женщина распахнула дверь, и Мартин Бек вошел в миленькую прихожую и мимо двери в кухню прошел в единственную комнату в квартире.

– Извините, – сказала женщина, – а в чем дело? Что-то случилось с Буссе?

– Я из полиции, – сказал Мартин Бек. – Это просто обычный опрос, вам нечего опасаться. А с Буссе все в полном порядке.

Сначала женщина казалась немного испуганной, но теперь она постепенно оживилась.

– А почему я должна опасаться? – сказала она. – Я не боюсь полиции. Речь идет об Эскиле?

Мартин Бек улыбнулся ей.

– Да, фру Энгстрём, я, собственно, пришел поговорить с вашим мужем. Похоже на то, что несколько дней назад он видел Буссе.

– Эскил?

Она с изумлением посмотрела на Мартина Бека.

– Да, – сказал он. – Вы не знаете, когда он придет?

Она внимательно смотрела на Мартина Бека круглыми синими глазами, которые за толстыми стеклами очков казались неестественно большими.

– Но… Эскил умер, – наконец сказала она.

Теперь Мартин Бек внимательно смотрел на нее. Прошла минута, прежде чем он очнулся и сумел выдавить из себя:

– Извините, я этого не знал. Мне очень жаль. Когда это случилось?

– В этом году, тринадцатого апреля. Автомобильная катастрофа. Доктор сказал, что он не мучился, что это произошло быстро.

Женщина подошла к окну, она смотрела на печальный двор. Мартин Бек смотрел на ее исхудалую спину в слишком просторном платье.

– Мне очень жаль, фру Энгстрём, – сказал он.

– Эскил ехал в Сёдертелье на своем грузовике, – продолжила она. – Это было в понедельник.

Она повернулась. Когда она заговорила снова, голос у нее уже был более спокойным.

– Эскил работал шофером тридцать два года и ни разу не попадал в аварию. Это была не его вина.

– Да, конечно, – сказал Мартин Бек. – Мне в самом деле ужасно неприятно, что я вас побеспокоил. Очевидно, произошла какая-то ошибка, за него приняли кого-то другого.

– А те мерзавцы, которые в него врезались, остались совершенно безнаказанными, – сказала она. – Потому что украли автомобиль.

Она кивнула с отсутствующим видом. Подошла к кушетке и принялась бесцельно поправлять подушки.

– Я сейчас уйду, – сказал Мартин Бек.

Он внезапно почувствовал сильный приступ клаустрофобии, больше всего на свете ему хотелось немедленно убежать из этой мрачной комнаты и от этой грустной худенькой женщины, но он собрал всю силу воли и продолжил:

– Фру Энгстрём, я бы хотел, если можно, чтобы вы показали мне какую-нибудь фотографию вашего мужа.

– У меня нет ни одной фотографии.

– Но у вас, возможно, есть его паспорт? Или водительское удостоверение?

– Мы ни разу не ездили за границу, поэтому у Эскила не было паспорта. А водительское удостоверение очень старое.

– Я мог бы взглянуть на него? – сказал Мартин Бек.

Она выдвинула ящик комода и дала ему водительское удостоверение. Оно было выдано на имя Эскила Йохана Альберта Энгстрёма в 1935 году. На фотографии был молодой мужчина, с волнистыми волосами, большим носом и маленьким ртом с тонкими губами.

– Теперь он выглядел уже не так, – сказала женщина.

– А как он выглядел? Вы не могли бы попытаться описать его?

Казалось, эта внезапная просьба совершенно не удивила ее, и она мгновенно ответила:

– Он был не такой высокий, как вы, но выше меня. Приблизительно метр восемьдесят два сантиметра. Очень худой. У него были очень редкие волосы, тронутые сединой. Не знаю, что еще я могу вам сказать. Он выглядел симпатично, по крайней мере мне так казалось, хотя, конечно, нельзя утверждать, что он красавец – у него был большой нос и тонкие губы. Но выглядел он симпатично.

– Благодарю вас, фру Энгстрём, – сказал Мартин Бек. – Больше я не буду вас беспокоить.

Она проводила его до двери и не закрывала ее до тех пор, пока за ним не захлопнулась дверь на улицу.

Мартин Бек сделал глубокий вдох и быстро зашагал но улице. Ему уже хотелось снова оказаться за своим письменным столом.

На столе лежали две коротких записки.

Первая от Меландера: «Билет на станции метро „Родмансгатан“ продала женщина по имени Гунда Персон. Она ничего не помнит. Говорит, что у нее нет времени для того, чтобы разглядывать пассажиров».

Вторая от Хаммара: «Немедленно зайди ко мне. Очень важно».

Гюнвальд Ларссон стоял у окна и смотрел на шестерых служащих городского управления дорожных работ, которые сосредоточенно глядели на седьмого, опирающегося на лопату.

– О Господи, ну и порядки, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Стоят и глазеют.

– А ты что делаешь? – задал риторический вопрос Меландер.

– Естественно, стою и глазею. И если бы у начальника был кабинет на противоположной стороне улицы, то он наверняка стоял бы у окна и глазел на меня, и если бы у шефа полиции был кабинет выше этажом, над нами, то он стоял бы у окна и глазел на начальника, и если бы у министра внутренних дел…

– Возьми лучше трубку, – сухо заметил Меландер.

В этот момент в кабинет вошел Мартин Бек. Он остался стоять в дверях и задумчиво смотрел на Гюнвальда Ларссона, который как раз говорил:

– Ну и что, по-твоему, мы должны делать? Послать туда собак?

Он с грохотом швырнул трубку, насупившись посмотрел на Мартина Бека и сказал:

– Что с тобой?

– Ты только что кое-что сказал, и я вспомнил…

– Собак?

– Нет, то, что ты сказал перед этими собаками.

– И что же ты вспомнил?

– Вот этого-то я и не знаю. Я все время о чем-то думаю и никак не могу вспомнить о чем.