Пер Валё - Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот

— Так-так, — задумчиво пробормотал Меландер.

— Что это ты там бормочешь?

— Ёранссон никогда ни на чем не попадался, но фамилия мне кажется знакомой.

— Вот как?

— По-моему, она фигурировала в каком-то деле. Я с ним не разговаривал и наверняка даже не видел его. Но где-то мне уже попадалось это имя — Нильс Эрик Ёранссон.

Попыхивая трубкой, Меландер рассеянно смотрел прямо перед собой.

Гунвальд Ларссон размахивал своими огромными ручищами, разгоняя дым. Табачный дым раздражал его.

— Меня больше интересует эта свинья Ассарссон, — сказал он.

— Я вспомню, — пообещал Меландер.

— Конечно. Если раньше не умрешь от рака легких.

Гунвальд Ларссон встал и подошел к Мартину Беку.

— Откуда этот Ассарссон брал деньги?

— Не знаю.

— А чем занимается его фирма?

— Импортирует разные товары. Все, что приносит прибыль: от подъемных кранов до искусственных елок.

— Искусственных елок?

— Да, этот товар сейчас пользуется большим спросом.

— Я навел справки о сумме налогов, которые уплатили эти господа и их фирма за последние несколько лет.

— Ну?

— Она составляет примерно треть от того, что должны платить ты или я. И когда я вспоминаю, как выглядит квартира вдовы, то…

— То что?

— У меня появляется чертовское желание произвести обыск у них в офисе.

— На каком основании?

— Не знаю.

Мартин Бек пожал плечами. Гунвальд Ларссон направился к двери. На пороге он сказал:

— Этот Ассарссон был хитрой лисой. И его братец наверняка не лучше.

В дверях появился Кольберг. Он выглядел уставшим и невыспавшимся. Глаза у него были красные.

— Чем ты занимаешься? — спросил Мартин Бек.

— Слушаю магнитофонную запись допроса Биргерссона. Того самого, убившего свою жену. Его вел Стенстрём. Я всю ночь просидел над этим.

— И что?

— Ничего. Абсолютно ничего. Если, конечно, я чего-то не упустил.

— Всегда есть такая вероятность.

— Очень ценное замечание, — заметил Кольберг, закрывая за собой дверь.

Мартин Бек облокотился на стол и подпер голову руками.

Была пятница, восемнадцатое декабря. Прошло уже двадцать пять дней, а расследование, по существу, стояло на месте. Более того, появились определенные признаки того, что оно разваливается. Каждый цеплялся за любую мелочь, как утопающий хватается за соломинку.

Меландер размышлял над тем, где и когда он слышал имя Нильса Эрика Ёранссона.

Гунвальд Ларссон ломал себе голову над источниками доходов братьев Ассарссон.

Кольберг пытался выяснить, каким образом психически не совсем нормальный убийца жены по фамилии Биргерссон мог на что-то натолкнуть Стенстрёма.

Нурдин пытался установить связь между Ёранссоном, массовым убийством и гаражом в Хегерстене.

Эк настолько углубился в изучение устройства красного двухэтажного автобуса, что теперь с ним можно было разговаривать только об электрической схеме и расположении дворников на лобовом стекле.

Монссон систематически допрашивал всю арабскую диаспору Стокгольма, проникшись убежденностью Гунвальда Ларссона в том, что Мохаммед Бусси мог играть ключевую роль в этом деле, так как был алжирцем.

Сам Мартин Бек думал о Стенстрёме. О том, что, возможно, он за кем-то следил и этот человек застрелил его. Но эта гипотеза не выглядела убедительной. Разве позволил бы такой опытный полицейский застрелить себя человеку, за которым он следил? И к тому же в автобусе?

Рэнн не мог не думать о том, что же все-таки сказал Шверин в больнице за несколько секунд до смерти.

Именно в эту пятницу днем у него состоялся разговор со звукооператором шведского радио. Звукооператор попытался проанализировать записанные звуки. Это заняло много времени, но он все же справился с заданием.

— Мало материала, не над чем было работать. Но мне все же удалось получить определенные результаты. Хотите послушать?

— Конечно, — сказал Рэнн.

Он взял трубку в левую руку и потянулся за блокнотом.

— Кажется, вы норландец?

— Да.

— Ну, нас интересуют не вопросы, а только ответы. Прежде всего я постарался убрать с ленты все посторонние звуки, шумы, скрежет и прочее.

Рэнн ждал с авторучкой наготове.

— Если говорить о первом ответе — на вопрос, кто стрелял, то можно четко выделить четыре согласных: д, н, р, к.

— Да, — согласился Рэнн.

— Однако при более глубоком анализе слышны и некоторые гласные и дифтонги между этими согласными. Например, звук «е» или «и» между «д» и «н».

— Динрк, — сказал Рэнн.

— Да, для неопытного уха это звучит приблизительно так. Кроме того, мне кажется, что он произнес очень слабое «ай» после согласной «к».

— Динркай, — сказал Рэнн.

— Что-то в этом роде, хотя и не с таким сильным «ай».

После паузы эксперт предположил:

— Наверное, этот человек был очень слаб.

— Да.

— И возможно, испытывал сильную боль.

— Вероятнее всего.

— В таком случае, — с облегчением сказал эксперт, — понятно, почему он произнес «ай».

Рэнн записывал. Почесывал кончиком авторучки нос. Слушал.

— Теперь я уверен, что эти звуки образуют целую фразу, состоящую из нескольких слов.

— И как же звучит эта фраза? — приготовившись записывать, спросил Рэнн.

— Трудно сказать. Очень трудно. Например, там могло быть: дрянь, ай.

— Дрянь, — удивленно повторил Рэнн.

— Это всего лишь для примера. Если же говорить о втором ответе…

— Самалсон?

— Ага, так значит, вам кажется, что это звучало именно так? Любопытно. Я уже так не считаю. Я пришел к выводу, что он произнес два слова. Вначале «сам», а потом «алсон».

— Что бы это могло значить?

— Ну, можно предположить, что это фамилия. Альссон или, что вероятнее, Ольссон.

— Сам Альссон? Сам Ольссон?

— Вот именно! Это звучит именно так. Вы тоже выговариваете «л» твердо. Возможно, он говорил на таком же диалекте. — После нескольких секунд молчания эксперт сказал: — Впрочем, маловероятно, чтобы существовал кто-то, кого зовут Сам Альссон или Сам Ольссон, ведь так?

— Маловероятно, — согласился Рэнн.

— У меня пока все. Я, конечно, пришлю письменное заключение вместе с пленкой. Просто я решил, что стоит прежде позвонить, так как дело может быть срочным.

— Спасибо, — сказал Рэнн.

Он положил трубку и после некоторых раздумий решил не докладывать руководству о выводах эксперта. По крайней мере, не сейчас.

Несмотря на то что часы показывали всего лишь без четверти три, было уже темно, когда Кольберг приехал на Лонгхольмен. Он замерз, устал, а тюремная атмосфера не настраивала на радостный лад. Холодная комната для свиданий была обшарпанной и негостеприимной, и в ожидании прибытия того, с кем он должен был встретиться, хмурый Кольберг мерил расстояние между стенами. Биргерссон, убивший свою жену, был подвергнут основательной психиатрической экспертизе в клинике Института судебной медицины. Вскоре его, наверное, освободят от отбывания наказания и направят в какое-нибудь лечебное учреждение.