Екатерина Волкова - Несчастный случай

— Так, значит, вы не возражаете? Отлично. Можете идти работать.

Митя поднялся, аккуратно пододвинул стул на место и открыл дверь.

— Подождите, Митя. Я совсем забыла.

Митя обернулся:

— Сейчас, только девчонкам гамбургеры отдам. А то они совсем остынут.

Настоящие горячие жители города Гамбурга. Аня испытала укол стыда, потому что гамбургеры совершенно точно уже совсем остыли.

Митя вернулся через минуту с пустыми руками. На коленках его расплылось по небольшой жирной Австралии, если вспомнить, как Австралию изображают на картах. Ничего австралийского на своих брюках Митя не замечал. Садиться он не стал.

— Я прошу вас, чтобы вы навестили Анатолия Георгиевича, — обратилась к нему Аня, не в силах оторвать взгляда от испорченных брюк.

Грязь, прорехи, пятна на одежде разбивали ей сердце. Если бы Митя заметил этот взгляд, он имел бы полное право обвинить начальницу в сексуальном домогательстве. Но ничего такого Мите в голову не могло прийти. Секс — это одно, а начальство — совсем другое, и вместе им не сойтись. Аня, загипнотизированная пятнами, едва не выпустила из головы причину, по которой позвала Митю.

— Кажется, у Анатолия Георгиевича никого нет, кроме нас с вами.

— Ладно, — согласился Митя.

Аня полезла в сумочку за бумажником. Достала оттуда одну купюру достоинством пятьдесят рублей и пять бумажек по десять.

— Купите ему икры, фруктов, какой-нибудь хорошей рыбы — это для мозга хорошо. Думаю, ста рублей хватит?

— Конечно, не беспокойтесь. А где он лежит?

— В Институте скорой помощи имени Склифосовского. Знаете, где это?

Митя подмигнул:

— Кто ж из нас, самоубийц-неудачников, не знает Институт имени старика Склифосовского! А в какой палате?

Аня поморщилась от Митиной шутки.

— Не знаю. Спросите в регистратуре.

Митя взял деньги и вышел.

Анина сумочка по-прежнему лежала поверх книжки Анатолия Георгиевича. Аня снова обернула книжку газетой и сунула в верхний ящик стола. Отдаст, когда будет рассчитывать охранника.

Ей до смерти хотелось поговорить с кем-нибудь, кто видел, как убивали ее мужа. Растравить раны, насладиться горьким напитком затухающего горя и одновременно подпитать свою жажду мести. Поговорить с кем угодно. Но только не с Анатолием Георгиевичем.

Пусть с ним разговаривает заслуженный следователь Орешин.

Как ответили Ане по телефону районного отделения, следователь Орешин из отпуска еще не вернулся. Но как только он вернется, думала Аня, дело об убийстве, по логике вещей, отправится в прокуратуру.

Незаметно подобрался Новый год.

В один обычный зимний рабочий день Аня вошла в аптеку и увидела, как Митя, балансируя на шаткой стремянке, укрепляет гирлянду из разноцветных лампочек под потолком. Из двух широких ваз, установленных на прилавке, торчали и распространяли по аптеке праздничный лесной аромат лохматые сосновые лапы. Маша и Даша крепили к ним разноцветные блестящие шары и вполголоса высказывали друг другу сомнения в наличии у каждой из них художественного вкуса.

День сразу же перестал быть обычным.

Аня знала, что вазы были принесены девочками из дому и гирлянды с игрушками они тоже сами где-то раздобыли, не рассчитывая на соответствующие указания забывчивого руководства.

Теплая волна благодарности затопила ее сердце. Нужно обязательно для них что-нибудь придумать.

Аня проснулась на следующий день в половине второго, потому что засиделась на работе до утра. Какой-то приятный сон ей снился или какие-то ласковые чудеса произошли вчера? «Ах, — вспомнила Аня, и сердце ее сладко задрожало. — Скоро Новый год».

Сегодня она отправится по магазинам — покупать подарки всем, о ком только вспомнит.

В магазинах толпился народ. К прилавкам было не протиснуться, а очереди в кассу вились чуть ли не с улицы. Как в старые времена. А ведь до Нового года оставалось еще две недели.

Всюду Аня замечала признаки надвигающегося праздника — елочная хвоя под ногами, новогодние скидки, мягкие, светящиеся от новых надежд и ожиданий лица покупателей и продавцов. Аня чувствовала себя в гудящей и пульсирующей предновогодней толпе как рыба в воде.

Но ни на одну секунду Аня не забывала, что кто-то, кого она не знает и знать не хочет, сейчас следит за ней. Перекатывает рукой по карману баночку с чудо-снадобьем, панацеей двадцатого века. А снадобье перекатывается себе, терпеливо выжидая возможности полакомиться чьей-нибудь душой.

Это ощущение сделалось постоянным фоном ее жизни, снов, мелких бытовых забот и ночных дежурств в аптеке. Даже если ее враг не стоит в одной очереди с ней — ей тесно, душно с ним в одном городе, будь он сейчас хоть на другом его конце.

Аня начала замечать признаки ожесточения в своем сердце, окружающие стали вызывать у нее подозрения — каждый встречный мог оказаться причастным к астаролу.

Но сейчас, кажется, ожесточение отступило. С тех пор как она увидела елочные шары, Аня смягчилась.

Аня выбрала для собак Наташи и Алика два шикарных ошейника из мягкой желтой кожи, отделанных накладками из тусклого металла под черненое серебро. И от души веселилась про себя, думая, насколько двусмыслен этот подарок.

Маша и Даша получат по набору для принятия ванн и уходу за кожей после ванн из магазина «Soap Berry» — пряные и дурманящие голову запахи пробивались даже сквозь герметичную подарочную упаковку, где в корзинке тесно прижимались друг к другу пузырьки и флакончики.

За этими перетянутыми золотистой лентой корзинками — одна зеленая, другая красная, пахнут по-разному — пришлось отстоять минут двадцать, прежде чем впустили в магазин. Но очередь не тяготила Аню. Ей было приятно хоть чем-нибудь пожертвовать ради своих внимательных и заботливых подчиненных.

Мите она бы купила новые брюки взамен испачканных гамбургерами, если бы знала его размер.

Аню не смущало сейчас то, что подарок может показаться подчиненному вызывающим. Она сама чувствовала, что душа ее расслабила жесткие путы профессиональной дисциплины, в которых Аня держала ее всегда, когда дело касалось работы. Расслабила и высвободилась из них.

Для Мити Аня выбрала португальский портвейн в приземистой пузатой бутылке с длинным тонким горлышком и прозрачным зимним пейзажем Брейгеля-старшего на коробке.

Даже для Анатолия Георгиевича судьба послала ей подарок — тисненую кожаную обложку для книг с закладкой и медной застежкой, как у древних манускриптов.

Для родителей Аня выбрала дюжину сверкающих английских ножей разной формы и назначения из легированной стали, с деревянными ручками в виде индийских слонов и резьбой на широкой подставке — картинки из колониальной жизни: охота на тигра, восстание сипаев и многое другое, что Аня помнила по сказкам Киплинга.