Александра Ронис - Тебе меня не сломить

— Если увидишь, ты или девчонки, кого-нибудь похожего на него, через Жеку дай знать. Я на днях заскочу еще.

Степнов вышел на улицу, освещаемую желтоватым светом фонарей, мазнул взглядом по стоянке — почти все клиенты заведения уже разъехались по домам, на часах половина второго ночи. Машины Влада отсюда видно не было, но Саша знал, что он на прежнем месте, в тени деревьев, куда не доходил свет фонаря. И сейчас наблюдает за тем, как он выходит из клуба лишь полтора часа спустя.

Наверняка, догадывается, почему он провел здесь столько времени. Впрочем, плевать. Что бы Влад там ни думал, ни завтра, ни потом он не скажет об этом ни слова.

Закурив, Степнов медленно дошел до машины. Сделав лишь пару затяжек, бросил окурок куда-то в ночную тьму и потянул за ручку двери. Заняв водительское место, он обхватил руль руками и опустил на них голову, на несколько минут прикрыл глаза. Неприятно, муторно, пусто, тревожно. Душа чего-то просит, вот только чего?

С утра по приезду в отдел Саша первым делом отправился на поиски эксперта-криминалиста.

— На ловца и зверь бежит, Василий Петрович! Вы меня искали? — Да, Саш, — мужчина как раз сам направлялся в кабинет к начальнику уголовного розыска. Он протянул Степнову бланк заключения: — Взгляни, думаю, тебе будет это интересно.

Саша пробежался глазами по строчкам заключения.

— И…? — Саша, такие же отпечатки нашли в гараже. Я про твою сестру, — осторожно проговорил эксперт.

Несколько долгих секунд парень молчал, пытаясь осознать услышанное.

— Вы хотите сказать, что… — с трудом проговорил Степнов, чувствуя, что при одной только мысли об этом ему не хватает воздуха. — Это сделал один и тот же человек? Василий Петрович утвердительно кивнул. Выдохнув растерянное «спасибо», парень медленно развернулся и, все еще сжимая в руке лист заключения, словно во сне направился к своему кабинету, не сразу услышав свое имя.

Посреди коридора стоял Шведов.

— Саша, зайди! — коротко бросил он, когда тот, наконец, обернулся. Кажется, начальник был чем-то разозлен. Эксперт поспешно скрылся у себя в кабинете, видимо, не желая накликать гнева руководства праздным шатанием по отделу.

Сложив лист вчетверо и убрав его в карман, Саша прошел в кабинет Шведова.

— Наверху уже не знают, чем заняться. Они думают, нам тут делать совсем нечего. Всякую ерунду придумывают, — возмущенно проговорил Шведов, усаживаясь за стол. — Сейчас опять до вечера в Главке торчать придется, а здесь работа стоять будет! — кипятился он непонятно на что, но быстро успокоился. — Ладно, Саш, что у вас по банде, что наркотой в школах приторговывают? Сегодня их брать идете? — Да, вечером планируем произвести контрольную закупку, — огромным усилием воли отогнав от себя водоворот мыслей о сестре, Степнов постарался включиться в работу.

— Осторожно, говорят, они совсем отмороженные, — предупредил Константин Николаевич.

— Ну, не больше, чем мы, — совершенно серьезно ответил Саша.

Юля взяла в руку заключение УЗИ. Какие-то цифры, слова, в которых заключалась важная информация о малыше. Самое главное, что все в порядке.

Осталось совсем немного времени, и он появится на свет. Девушка улыбнулась, почувствовав, как ребенок толкнулся в животе, как будто знал, что мама сейчас думает о нем. Наблюдающий Юлю врач порекомендовал через месяц начать посещать подготовительные курсы к родам, чтобы встретить, как он выразился, «самый важный и самый приятный период ее жизни во всеоружии», и не дать ложным страхам испортить последние недели перед родами.

А страхи уже начали появляться. Как и любая девушка, Юля всегда считала, что родильный дом — это какое-то особенное место, где происходит чудесное таинство рождения новой жизни, и то, что происходит за его дверьми окутано восхитительной аурой волнующего счастья с ноткой болезненного ожидания. Ей хотелось поскорее там оказаться и испытать непередаваемое чувство безграничного блаженства от того, что она держит на руках частичку себя, но иногда холодом накатывал страх того, что она не справится. К тому же, в последнее время все чаще стали появляться мысли о маме, которая умерла при родах.

Отец никогда не рассказывал в подробностях, почему так случилось, что молодая здоровая женщина, в муках родив дочку-первенца, отошла в мир иной.

Раньше Юля была для этого слишком молода, а сейчас и рассказывать было некому. Что это было, ошибка врачей или какие-то патологии со здоровьем у мамы, девушка не знала, вот и домысливала всякое. Если патологии, то не передалось ли и ей по наследству? И не попадет ли она в руки к врачам- непрофессионалам? С учетом того, что эмоциональный настрой у Юли был скорее пессимистичный, обусловленный нежеланным и насильным присутствием Степнова в ее жизни, неудивительно, что иногда у нее возникали тревожные и жуткие мысли, а если и она умрет? Что тогда будет с малышом? И как последняя надежда — хорошо хоть отец у ребенка будет, а то бы совсем один остался, одинокий и никому не нужный, одна дорога ему — детдом. Жалость к нерожденному малышу пробирала до самых нервов, не давая спокойно спать ночами, но потом неожиданно Юля брала себя в руки и отгоняла мрачные мысли. И сама же удивлялась себе, вроде всегда старалась быть оптимисткой, что же происходит сейчас? Почему она никак не может успокоиться и просто наслаждаться беременностью, ведь мучивший ее столько времени токсикоз, наконец, отступил? В такие моменты Юля даже была благодарна Степнову за то, что он есть. Того, что произошло, уже не исправить. Время не повернуть вспять. Нужно жить дальше. И если уж судьбой ей предначертано этот отрезок жизни делить с ним, то упираться бессмысленно. Тем более что сейчас парень вел себя иначе. Если бы он раньше был таким, может, и нормальное общение у них получилось бы.

Он приходил поздно, уходил рано. Иногда заезжал и в течение дня. График работы у оперов ненормированный, а у начальника вообще, можно сказать, круглосуточный. Он мог и среди ночи куда-то сорваться. Пару раз, стоя у окна, Юля видела, как он приезжал, выходил из машины, неизменно держа в руках пакет с продуктами для нее, направлялся к подъезду, но потом, после разговора по мобильному, был вынужден разворачиваться с полпути и нестись обратно к машине. Срочный вызов. Неотложная проблема, требующая его вмешательства.

Москва — слишком большой и оживленный город, в нем каждую минуту что-то да происходит: кого-то грабят, избивают, убивают, просто предают. Как там говорится, Москва слезам не верит. Жива-здорова? Крыша над головой, работа есть? Остальное будет, главное, отпустить прошлое, медленно ядом разъедающее настоящее и будущее.

Через месяц, глядя на его тревожное и усталое лицо, она ловила себя на мысли, что ей его уже жаль, и гнала ее прочь. Этого еще не хватало! Он сам выбрал себе такую профессию и, похоже, даже получает от своей работы истинное удовольствие, раз кидается в нее с головой, по крайней мере, жить иначе, наверное, он уже не сможет. И такими глазами на нее смотреть не надо! Пережить сколько, год-два-три, пока ребенок не пойдет в детский сад, и она не выйдет на работу, и все, до свидания. Но прежнего запала уже не было, как и ненависти. Она исчезла, пропала, растворилась в череде ежедневных забот.