Картер Браун - Дом колдовства [сборник]

Я выждал секунду после того, как увидел его приближающуюся фигуру, и медленно пошел ему навстречу под прикрытием стаи чаек. Как только среди них мелькнет его лицо или тело, я должен буду действовать без промедления. Нельзя было давать ему опомниться — я должен взять его врасплох, возникнуть перед ним прежде, чем он поймет, в чем дело и что он — не один.

Я увидел его снова, в шестидесяти футах от себя — в двадцати коротких ярдах, и, собрав все силы, бросился ему навстречу. Я покрыл эти двадцать ярдов еще до того, как он меня заметил. У него в руке был тот черный чемоданчик, который я впервые увидел в руках Евы Уилсон.

Джордж вскинул голову, не веря своим глазам, потрясенный моим внезапным появлением из ниоткуда, среди летающих чаек. Бог знает, какие мысли пронеслись у него в этот момент в голове. Может быть, он подумал, что я поднялся со дна морского, чтобы убить его, или он просто увидел и узнал меня, и его тупой мозг медленно подталкивал его к действию.

Но внезапность сыграла свою роль. Я оказался рядом с ним прежде, чем он инстинктивно швырнул в меня чемоданчик и сунул руку под пиджак, чтобы выхватить пистолет. Чемоданчик угодил мне в лицо, но я даже не почувствовал боли и ринулся на него. Наши тела столкнулись с глухим звуком. Казалось, что мое тело врезалось в него, как топор врезается в Ствол дерева. Он отпрянул и упал на спину. Я бросился на него.

Джордж был оглушен, но знал, что это борьба, из которой выйдет только один из нас. Его рука ударила меня по лицу, и сотрясение от удара волной прошло по позвоночнику. Одновременно он вывернулся из-под меня, и его пальцы нацелились мне в шею. Я уклонился и перехватил его руку, стараясь удержать ее и не дать ему подняться. Но ему все же удалось встать на колени, и тогда он попытался выхватить пистолет.

Я схватил его за рукав, не давая ему сунуть под пиджак руку. Я понимал, что мой противник — это не Джокер, который держался лишь своей физической силой. Джордж был борцом того же типа, что и я. Когда он ударил меня по лицу и нацелился пальцами в шею, я понял, что он, так же как и я, может в одну секунду убить противника, действуя только руками.

Мы оба стояли на коленях, и я держал его за рукав. Другую руку я выбросил вперед, стараясь попасть ему в переносицу, как тогда Джокеру. Но Джордж быстро нагнул голову, и в тот же момент я увидел, что его свободная рука с вытянутыми пальцами метит мне в солнечное сплетение, от этого удара у меня бы разорвалось сердце.

Я, как безумный, увернулся от этих жестких пальцев, перейдя исключительно к обороне, поскольку попытка поразить его в голову оставила бы мое тело открытым для нападения. Я бросился вперед и влево, и его удар не попал в цель. Пальцы Джорджа вонзились мне в ребро, оставив меня в живых, но причинив острую, мучительную боль.

В этот момент он легко мог прикончить меня, но он снова попытался вытащить пистолет, и, когда ему это удалось, я бросился на него и ребром ладони ударил в предплечье — он как раз собирался выстрелить. Пистолет выпал из его руки—тяжелый пистолет 45-го калибра.

Ни один из нас даже не пытался поднять его, хотя пистолет лежал между нами. Ни он, ни я не могли позволить себе больше ни одного неверного движения. Мы уже оценили друг друга и знали, что повлечет за собой следующий неверный ход. Стоя на коленях, в грязи, разделенные расстоянием всего в один ярд, мы смотрели друг на друга, как два человека, принадлежащие разным эпохам, сражающиеся на необитаемом острове под пронзительные крики носящихся вокруг нас чаек.

Не вставая с колен, он попятился, надеясь, что я попытаюсь поднять пистолет и тем самым оставлю себя на миг без защиты. Я подобрал под себя ноги и вскочил, Джордж сделал то же самое. Мы стали сходиться — медленно, осторожно кружа, как два лесных зверя, подстерегая удобный момент для атаки.

Внезапно он сделал ложный выпад одной рукой. Но я следил за ним, вновь обретя уверенность в себе, и шагнул назад, наступая на правую ногу. Острая боль пронзила колено, то самое, которым я ударил Джокера. Я почувствовал, как моя нога сгибается под тяжестью моего веса. Связки и сухожилия не выдержали, ступня подвернулась, и я упал на колено, удерживаясь на нем и уже не чувствуя боли, видя лишь несущееся на меня тело Джорджа и взмах его руки от бедра к моему лицу. Я блокировал его руку левой рукой и,схватил за запястье. Он почти упал на меня, но я еще крепче сжал его запястье. Он схватил мою руку свободной рукой, и мы покатились по земле. Потом вдруг его руки выпустили мою, и я снова поднялся на одно колено, тряся головой, чтобы разогнать перед глазами туман. И вдруг что-то ударило меня в висок, погасив зрение, и я опрокинулся на спину.

Как при вспышке магния, я неожиданно увидел его искаженное безобразное лицо всего в двух футах от моего. Я увидел, что он снова взмахнул левой рукой, и в ней блеснул пистолет. Так вот чем он меня ударил! Должно быть, когда мы катались по земле, он наткнулся на пистолет, схватил его и использовал как дубинку.

И теперь, когда он обрел оружие, он думал только о нем: об оружии, которое он столько раз использовал, совершая свои убийства. Он знал, что теперь он может меня убить. Но из-за того, что он привык полагаться на оружие и верил в его силу, он забыл о том, что может убить меня просто руками.

Пистолет был направлен прямо на меня, грозя мне смертью. И я понял, что еще секунда — и для одного из нас все будет кончено. Я рванулся к нему, оттолкнувшись от земли левой рукой, и выбросил правую, открыв ладонь и выпрямив пальцы, устремляя их ему в живот, в мягкое место под самой грудной клеткой. Он целился мне в голову и, вероятно, уже нажал на курок, когда мои пальцы вонзились ему в плоть. Отдернув руку, я откатился в сторону.

Он даже не успел спустить курок. Сила моего удара опрокинула его, и он, не вставая с колен, медленно упал на спину. Я знал, что сердце его разрывается в груди, посылая поток крови по телу в последний раз, и что через несколько секунд он умрет.

Так все и случилось.

Он опрокинулся на спину и умер. Пистолет выпал из его ослабевших пальцев. Я поднял его и несколько секунд сидел рядом с ним, стараясь справиться с дыханием и унять охватившую меня дрожь. Над нами с криком кружились чайки. Некоторые спускались на землю и прыгали вокруг, производя странные, комичные движения.

Я огляделся, потом посмотрел на мертвое тело на песке, думая, какая это странная могила для человека и как легко она могла стать моей могилой. Когда я покину этот берег, чайки слетятся вниз, как мерзкие белые грифы, а потом остров примет свой прежний вид. Чайки могут проявить любопытство к человеку, лежащему без движения. Но любопытство скоро угаснет, и они станут игнорировать это неподвижное существо и будут летать над ним и вокруг него и, может быть, садиться на его окоченевшее тело и восковое лицо. А потом, со временем, он станет частью почвы, на которой сейчас лежит.