Валерий Шарапов - Тревожная весна 45-го

Половину задуманного Казимиром плана они выполнили.

Во-первых, дождались, пока знакомая двух ненавистных мясников покинет больницу. Во-вторых, имелось серьезное опасение, что Матвей сумеет ее опознать. Ведь видел он ее то издалека, то из проезжавшей мимо машины. Опознал. И на том спасибо. В-третьих, бабу удалось без проблем впихнуть в машину. Даже толком и пикнуть не успела – получила в баш и заткнулась. Теперь сидит и лишь изредка постанывает.

Оставалась вторая половина плана, согласно которой требовалось без помех вернуться в Марьину Рощу.

– Давай с переезда сразу направо, – посоветовал Матвей шоферу. – Сущевка вся фонарями светится, а на Водопроводном завсегда темень.

– На Водопроводном без рессор останемся, – возразил Сашок.

– Рессоры заменить можно! – осерчал Матвей. – А по светлым улицам у них соглядатаев, что болвашек [51] Болвашка – постовой милиционер. – на каждом углу! Раз свезло – получил в баш по касательной, думаешь и все – с фартом породнился?

Сашок замолк.

– Поворачивай направо, – спокойно распорядился Квилецкий. – Лучше ухабистая дорога, чем крест… [52] Крест – конец, смерть.

Постановление Народного комиссара обороны от 9 июня 1945 года разрешило командному составу армии-победительницы свободно приобретать в личную собственность трофейные немецкие автомобили. Правда, существовал негласный табель о рангах, благодаря которому генералитет получал самые роскошные авто, старшие офицеры претендовали на машины среднего класса, ну а младшим доставались малолитражки и мотоциклы.

Согласно этому постановлению, Квилецкий обеспечил себя неплохим немецким автомобилем «Wanderer W23», выпущенным в 1939 году. Довольно мощный, скоростной, правда, слегка поцарапанный с левого борта. Множество раз он имел возможность прикупить авто поновее и пошикарнее. К примеру – «Maybach SW38». Но Казимир понимал: таких машин в Москве немного, он будет выделяться, привлекать внимание. А «Wanderer» удобен, хорош и в то же время растиражирован.

– Фу-ух, – перевел дух Матвей, когда миновали последнюю из освещенных фонарями улицу – Шереметьевскую.

Автомобиль затрясло на неровностях темной Стрелецкой. Затем они повернули налево и, наконец, остановились у хаты. Здесь предстояло выгрузить добычу.

– Гордей, ты не слышишь, что ли? – рявкнул Матвей на открывшего калитку деда.

– Чего?

– Колокольчик заливается! [53] Колокольчик заливается – собачий лай. Уйми пса!

– А, это я мигом…

Сашок не стал глушить двигатель и ждал, когда кореша вытащат бесчувственную жертву. Илюха ловко подхватил ее под руки, а пожилой Матвей замешкался. У него сбилось дыхание и не получалось вытащить в дверной проем женские ноги.

Малой выскочил, оттеснил Матвея…

Квилецкий курил и придерживал створку калитки. Когда процессия проходила мимо, усмехнулся:

– Сашок, ты взялся помогать, чтобы облапать ее?

Тот поудобнее перехватил ношу.

– И для этого тоже.

– Дай-ка ключи – машину сам отгоню.

– В левом кармане…

Казимир выудил из кармана малого связку ключей, уселся на водительское место и погнал «Wanderer» в соседний квартал глухого тупичка, где тот по обычаю ночевал в гаражной тиши.

Вернувшись через полчаса, Квилецкий направился в облюбованную дальнюю комнату, чтобы переодеться и отдохнуть. Женщину временно положили под лестницу, ведущую на второй этаж. Кореша собирали на стол.

Столкнувшись в коридоре с Матвеем, главарь бросил:

– Бороха [54] Бороха – женщина. на тебе. Приглядывай, чтоб наши ей в копилку [55] Копилка – женский половой орган. не лезли.

– А что ж мне с ней делать-то? – подивился тот. – Они ж, кобели, не успокоятся, пока буфера [56] Буфера – женские груди. не потискают!

– Отначь [57] Отначить (отколоть) – припрятать, утаить. , а корешки пусть за ужином буснут [58] Буснуть – выпить спиртного. хорошенько.

– Где ж я ее отначу?

– Придумай что-нибудь. Устрой кичман [59] Кичман (кичеван) – тюрьма. в подполе. Да не переживай – она здесь ненадолго. Завтра придумаем, как от нее избавиться.

– Чего с ней церемониться? Ляпнуть [60] Ляпнуть – убить. , да дело с концом, – недовольно пробурчал старый уркаган.

– Так и сделаем. – Казимир направился в темноту длинного коридора.

– Ты вечерять-то подойдешь?

– Нет. Посплю лучше…

Закрывшись в комнате, Казимир снял со шкафа большой фибровый чемодан. Уложив его на кровать и открыв крышку, принялся поспешно паковать личные вещи. Покончив с аккуратно сложенным новеньким гражданским костюмом, он вдруг замер, прислушиваясь…

Из залы доносились гитарные аккорды и сочный баритон Илюхи-татарчонка, выводившего куплеты о продажной Марьянке:

Завершив сборы, Квилецкий поставил чемодан под окно. Менять генеральский мундир на штатскую одежду он не стал, проверил магазин «браунинга» и сунул в карман горсть запасных патронов.

Спустя минуту главарь выключил в комнате свет и распахнул створки небольшого окна. В последний момент он вдруг остановился, будто вспомнив о чем-то важном.

Вернувшись к шкафу, он на ощупь отыскал старый серый пиджак и вынул из его кармана толстую пачку писем от сына, перехваченную бечевкой.

На сей раз сборы были окончательно завершены.

Трижды осенив себя крестом, Казимир перемахнул через низкий подоконник, подхватил чемодан, поправил фуражку и пошел через сад к дальнему забору.

На другом конце дома светились два открытых окна залы, где гуляли кореша. Сквозь пьяные возгласы был хорошо слышен приятный баритон Илюхи:

Ранним утром следующего дня Казимир, одетый в новенький темный костюм, в очередной раз встретился с сыном на тенистой аллее Ваганьковского кладбища.

– Давненько я не вставал в такую рань, – поежился Антон от пронизывающей свежести.

– Я хотел подойти сюда еще раньше, да кладбищенский сторож открывает ворота только в шесть.