Сергей Ермаков - Охотник на отморозков

— Как вы там? — спросил майор. — Смотрю, держитесь пока? Вас бандиты на вездеходе доставать поехали!

— Уже приехали, — спокойно ответил Шершень, — мы их встретили. Трое утонули, один висит на дереве, другой сидит на снегу. Тот, который на снегу сидит, он водителя вездехода застрелил. Насмерть.

— А вертолет куда подевался? — спросил майор.

— Упал при посадке, — спокойно рассказал Шершень, — темно было, видимо, пилот не справился с управлением, когда пытался сесть.

— Живые остались? — хмуро спросил майор.

— Никого, — ответил Шершень, — все погибли.

— Барин где? — поинтересовался майор.

— Взаперти, — ответил Шершень.

— Береги его, — сказал майор, — мы через эту «птицу» на такие высоты выйдем, таким «орлам» крылья пообрезаем!

— Хорошо, сберегу, — пообещал Шершень.

— За вами вертолет вышлю, — пообещал майор.

— Садиться некуда, — ответил Шершень, — на вертолетной площадке останки вертолета. Мы хотели обратно на вездеходе…

— Не надо, это долго, — сказал майор, — оставьте все, как есть и ждите вертолет. Он зависнет рядом с домом. Мои ребята спрыгнут, помогут мне поднять на борт сначала Барина. А за вами мы попозже вернемся, если не возражаете.

— Хорошо, — согласился Шершень, — но у нас раненые. Как их будем поднимать?

— Что это за раненые? — не понял майор. — Откуда?

— Из вездехода, — объяснил Шершень, — двое их. У одного ребро сломано, а у другого нога. Боюсь, что мы их на вертолет не поднимем. К тому же со мной три женщины, одна из них беременная. Как они будут карабкаться по веревочной лестнице наверх, я слабо представляю.

— На месте разберемся с этим вопросом, — ответил на это майор, — мы вылетаем через полчаса, значит, у вас будем где-то, через час. Ждите. Пока, до связи.

Майор отключился, а Шершень сразу же хотел перезвòнить Мише. Но телефон уже не работал. Это было подозрительным явлением.

— Это кто звòнил? — спросила Лиза.

— Майор Козловский, — ответил Шершень, — он со своими людьми через час за нами прилетит.

— Ура! — Лиза захлопала в ладоши. — И Барина арестуют?

— Арестуют, — подтвердил Шершень, — и Пистона арестуют, и Глушителя. Кстати, надо его с дерева снять. Пойдемте, он тут недалеко висит.

— А я? А мне что делать? — пополз за ними Пистон. — Не бросайте меня тут!

— Вставай и иди за нами, — предложил ему Шершень.

— Только на расстоянии, — сказала Лиза, — а то я задохнусь от вони.

Шершень, Лиза и Таня повернулись и пошли к тому месту, где висел вниз головой на дереве Степа Глушитель. Пистон встал и побрел за ними на кривеньких ножках, как младенец, которому забыли сменить памперсы.

Глушитель висел без сознания. Одна его нога, сжатая железными челюстями капкана, торчала вверх, вторая висела параллельно земле, и из-за этого Степа Глушитель напоминал большой циркуль из кабинета математики. Шершень охотничьим ножом обрезал веревку, которой был привязан капкан, освободил окровавленную ногу бандита. Тот очнулся и застонал.

— Пойдемте теперь к дому, — сказал Шершень и взвалил на себя Глушителя.

— Ты чего этого хряка на себе потащишь? — спросила Лиза.

— Ну, не тут же его бросать, — сказал Шершень, — он замерзнет и умрет.

— Посмотрела бы я, как бы он тебя на спине тащил, — ответила Лиза, — в подобной ситуации. Бросил бы тебя тут и еще бы пару раз ножиком ткнул. За ним бы не заржавело.

— Тем, Лиза, мы от него и отличаемся, — сказал Шершень, — что мы по-людски поступаем. Я смотрю, ты, вообще, экстремистка!

— Это точно, — кивнула Таня, — она у нас революционерка. Недаром у нее Че Гивара любимый персонаж для подражания!

— Да, любимый, — гордо ответила Лиза, — а что в этом такого? Я и к товарищу Сталину хорошо отношусь!

— Ого! — удивился Шершень, покряхтывая под тяжестью Степы Глушителя. — Он же был диктатор и палач! За что его любить?

— А за то, что он чеченскую проблему решил за сутки, — ответила Лиза, — посадил всех ночью в вагоны и в Сибирь. И никакой затяжной войны, никаких террористов!

— А может быть, из-за того переселения мы и сейчас воюем, — спросил Шершень, — обида в Чеченском народе осталась.

— Ладно тебе, — махнула рукой Лиза, — они постоянно воевали. Еще у Пушкина есть строки: «Злой чечен ползет на берег, точит острый свой кинжал». А это когда было? Это народ такой бандитский и ничего с ним не сделаешь! Или истребить полностью, или обнести колючей проволокой и ни туда, ни оттуда не впускать, и не выпускать!

— Лиза, это твои персональные рассуждения? — спросил Шершень. — Или молодежь сейчас так думает?

— В основном молодежь думает совсем о другом, — ответила Лиза, — а вот прогрессивная молодежь мыслит именно так!

— Лиза, не может быть плохого народа, — сказала Татьяна, — у всех наций есть плохие и хорошие люди.

— Ха-ха, а откуда же тогда возникли понятия «немецкий педантизм» или «финская медлительность»? — спросила Лиза. — Или почему, например, у всех народов разные танцы и песни? Каждому народу присуща какая-то ярко выраженная черта! Так вот у чеченцев это бандитизм!

— А у русских? — спросил Шершень.

— Пьянство и разгильдяйство, — ответила Лиза.

— Первое скорее болезнь, второе привычка, — сказал Шершень, — а черты мне кажутся такие сентиментальность и сострадание. Но ты режешь, Лиза, черное и белое, никаких полутонов.

— Подростковый максимализм, — усмехнулась Таня.

— Да, ну, вас, старики! — махнула рукой Лиза и пошла вперед.

— Слушай, а там, в доме выпить есть? — прохрипел очнувшийся Глушитель.

— Есть, — ответил Шершень, — водка, коньяк, вино.

— Нога болит страшно, — прохрипел Глушитель, — водки хочу!

— Я тоже! — подал сзади голос Пистон.

— Я тебе вколю обезболивающий и наложу шину, — пообещал Шершень.

— Сам сломал, сам и делай, — прохрипел Степа, — бля, как хочется водки!

— И мне, — проблеял сзади Пистон.

— У тебя нос в говне, — ответил ему Глушитель.

Все дружно рассмеялись, потому что знали, что в этом самом у Пистона не нос, а другое место. Шершень занес Глушителя в дом и осторожно положил на диван. Он еще раз проверил сотовый телефон, но он был отключен. Это обстоятельство вкупе с другими родили смутные сомнения в душе Шершня, интуиции он привык доверять, но все-таки решил не заострять на этом внимания. Помощь уже направилась сюда, помощь была близко.

Майор Козловский с нетерпением поглядывал в окно вертолета. На скамьях безмолвно сидели лучшие и самые верные люди из его отряда специальных операций во главе с капитаном, которого называли Поторописька. Фамилия капитана непременно вызвала бы смущение у пуритански настроенных мамзелей, но все дело заключалось в том, что это была не фамилия, а клейкое прозвище. И оно настолько пристало к капитану, что настоящую его фамилию личный состав даже стал забывать. Если не сказать, что давно позабыл. Доходило до абсурда. В полковой стенгазете однажды приклеили фотографию, под которой красовалась надпись «Капитан Поторописька проводит инструктаж с пополнением».