Сергей Ермаков - Охотник на отморозков

Он выпрыгнул из вертолета и пошел по направлению к воротам, в которых открылась железная дверь, и вышел огромный двухметрового роста охранник. Шершень подошел к нему и кивнул.

— Здесь наш майор? — спросил он тоном, не терпящим ответа: «Нет».

— Здесь, — ответил охранник.

— Я пройду, — сказал Шершень, пытаясь обойти загородившего дверь в цех верзилу.

— Велено никого не впускать, — категорично ответил охранник, — вам и вашим бойцам приказано сидеть в вертолете и ждать возвращения майора.

— Ты что, карапуз, не всосал? — Шершень специально перешел на приблатненный жаргон, входя в роль крутого капитана спецвойск районного масштаба. — Мне нужно просочиться!

— Оттопыришься! — в том же духе ответил человек-гора и попытался толкнуть в грудь кистью Шершня, чтобы тот отошел от двери.

В общем-то, Шершень и вынуждал верзилу сделать это. Он перехватил пальцы здоровяка, мгновенно сжал их и выкрутил. Через миг слоноподобный шкаф превратился в скулящую желеобразную массу, скулящую и беспрекословно повинующуюся человеку, который удерживал кисть его руки.

Услышав вой верзилы, из двери попытался выглянуть второй охранник, но Шершень не допустил этого и ударом ноги затворил металлическую дверь. Второго охранника отбросило на пол, он схватился за дубинку. Шершень, таща за собой бугая, вошел внутрь.

— Не надо разборок! — сказал он. — Если я говорю, что мне нужно найти майора, то я все равно его найду, не смотря на то, хотите вы этого или нет. Давайте, лучше, сотрудничать.

Он отпустил ладонь верзилы, и тот бешено стал потирать больное место здоровой рукой. Известно, что нет в мире лучшего аргумента, чтобы убедить в своей правоте, чем тупая мощная сила. Охранники поняли, с кем имеют дело и перестали проявлять своеволие и непослушание.

— Любезнейший, — обратился Шершень к тому, что внезапно упал, — наш друг сейчас еще не в состоянии внятно отвечать на мои вопросы, так что, я тебя спрошу. Где майор?

— Он прошел в кабинет Барина, — ответил охранник.

— У вас здесь на этом складе есть персональный кабинет Барина? — удивился Шершень. — Ему что здания управления не хватает?

— Он здесь бывает очень редко, — ответил охранник, — но вот сегодня приехал. Это теперь склад, а раньше был цех…

— Это я уже знаю, — сказал Шершень, — может, проводишь меня к нему?

— Пойдем, — кивнул охранник, поднимаясь с земли, — провожу.

— Под твою ответственность, — взвизгнул громила, — я тут не при чем.

— Ладно, не возникай, — махнул рукой Шершень, — кисть пройдет, позвòни ему, скажи, что капитан к ним идет.

Шершень увидел, что в каморке охраны стоит на столе телефон без диска, значит, видимо, прямой с Барином. В любом случае бугай позвòнил бы, так что пусть скажет лучше то, что нужно Шершню.

— Какой капитан, как твоя фамилия? — спросил верзила.

— Не твоя, а ваша, это, во-первых, — грозно ответил Шершень, — небось, сам-то выше ефрейтора в армии не дослужился?

Бугай смутился и соврал:

— Я дембельнулся старшиной! — на самом деле он даже из ефрейторов был разжалован за банальную ночную казарменную пьянку.

— Все равно имей субординацию, — приказал Шершень, — я постарше тебя в звании буду! И, во-вторых, зачем тебе моя фамилия? У вас, что тут проходной двор из капитанов? У тебя тут стройными рядами ходят капитаны дальнего плавания и танковых войск, поэтому, у меня нужно спрашивать мою фамилию? Доложи просто, что идет капитан. Ясно?

Шершень, если бы знал фамилию капитана, то, конечно же, сказал бы ее. Но поскольку, как мы уже говорили выше, даже личный состав полка не знал фамилии капитана, а называл его Поторописька, то уж Шершень и подавно не мог даже догадываться, что написано в паспорте у капитана.

— Ясно! — ответил верзила.

— Тогда веди меня к нему, — сказал Шершень второму охраннику, который был невысокий и щупленький, как шитик.

Их, наверное, специально ставили на дежурство вместе, чтобы большой защищал маленького, ежели кто на них нападет.

— Кто-нибудь есть еще в здании, кроме нас с тобой, того верзилы, твоего напарника, Барина и майора? — спросил Шершень, когда они пошли вдоль больших деревянных ящиков, возвышающихся с двух сторон и образующих тесный коридор.

— Никого не должно быть, — ответил охранник, — обычно мы по двое тут дежурим. Войти в цех кроме как через ворота больше негде.

— Хорошо, если ты не врешь, — сказал Шершень, — а-то нервы у меня расшатанные, выскочит кто-нибудь из-за угла, а я его ненароком пристрелю.

Он поправил на плече автомат и подумал, что только очень самоотверженные люди могут перечить человеку, вооруженному автоматом. Либо самоотверженные, либо очень-очень глупые. Похоже, что шитик и верзила относились ко второй категории.

Дойдя до конца коридора из ящиков, шитик повернул направо на металлическую лестницу. Поднялись на высоту третьего этажа, и пошли вперед по галерее. Внизу в огромном открытом люке быстро текла густая вонючая жидкость. Над люком выступала с галереи небольшая открытая площадка, как будто для прыжков с вышки в бассейне.

— Что это у вас тут за желтая вонючая река? — спросил Шершень вполголоса.

— Это труба, по которой текут отходы с комбината, — объяснил шитик, просто тут ремонт делали, чистили, вот и оставили открытой.

— Снаружи по этой трубе в склад не залезут? — спросил Шершень.

— Кто внутрь попадет, тот никогда не выберется, — ответил шитик, — стенки скользкие, зацепиться не за что. Со стороны фабрики фильтры установлены, не залезть с другой лопасти, которые эту жижу гонят. Они в секунду размолотят на куски.

— А я думал вы тут прыжки с вышки устраиваете, — сказал Шершень, кивнув на странную выпирающую площадку.

— Это технологическая зона, — ответил шитик, — использовалась для замеров или еще чего-нибудь. Я в этом слабо разбираюсь.

Они шли по галерее вдоль облезлых серых стен, мимо обшарпанных дверей, по металлическому полу, как вдруг впереди одна из дверей с шумом распахнулась, и оттуда с автоматом наперевес выскочил майор. Не предупреждая, с диким ревом он открыл огонь и шитик, сам того не понимая, спас жизнь Шершню. Субтильное тело охранника откинуло назад, а Шершню оставалось только два выхода — либо прыгать вниз с галереи, либо попытаться выбить дверь, мимо которой они проходили, и укрыться там. Шершень предпринял второе.

Хлипкая дверь от удара плеча хрустнула, замок вылетел и Шершень оказался в запыленном темном помещении. Сразу же возле порога он споткнулся о кучу хлама и упал на грязный пол. Как ни прискорбно было это сознавать, но одна из пуль все-таки задела его левую руку сантиметров на десять ниже пореза, нанесенного ножом спецназовца в вертолете. Но правая еще работала, Шершень подтянул к себе за ремень автомат и, превозмогая боль в левой руке, перезарядил затвор. Через секунду после падения дуло его автомата готово было раскроить на куски любого, кто сунул бы свой нос в проем двери.