Салов Борисович: - Игры маньяков

Дорога домой заняла десять минут. Он направился к дому, шедевру из местного известняка и итальянской плитки. Его дом был большим и уютным, с просторными верандами, внутренними двориками и полудюжиной высоких уральских кедров. Борис потратил на его перестройку больше, чем когда-либо кому-либо признавался, чтобы убедиться, что дом не выглядит вычурным, и гарантировать, что его любой назовет величественным. Он выглядел как настоящая крепость.

Под соснами позади дома его встретили две собаки-мастино, которые были рады его видеть, но не сходили с ума. Он погладил их обеих, крепко похлопал по загривкам, а затем пошел по широким дорожкам к задней лужайке.

Предвкушая запах персиков, он спустился по длинной аллее к маленькому фруктовому саду под домом, а за ним, помахивая хвостами, прогуливались две собаки. Был конец персикового сезона, и он сорвал толстый жатвенный камень. Он принялся за еду, продолжая идти по тропинке к месту работ сразу за холмом, где каменщики строили резервуар для сбора дождевой воды для орошения.

Когда он вернулся в дом, было уже почти темно. Пока он кормил двух мастино, в саду при помощи фотореле зажегся свет и осветил ему путь на веранду.

Он прошел на кухню, достал из холодильника пиво и выглянул в окно на освещенную аллею, по которой только что прошел. Он увидел что-то мелькнувшее на краю света, почти что-то. Наверное, лисицы. На тебе. Рыжие твари становились все храбрее и храбрее с каждым годом, пугая его жену, когда она была на даче. Но почему собаки не лают?

Он вышел на широкую веранду, тянувшуюся вдоль задней стены дома, и выключил свет. Он сел за один из кованых железных столов и посмотрел во двор, начинавшийся у края веранды, а за ним-на заботливо созданную жасминовую изгородь, спускавшуюся к фруктовому саду.

Он сделал еще пару глотков, когда заметил, что чего-то не хватает. Фонтан во дворе молчал. Он мог бы поклясться, что вода струилась, когда он проходил мимо нее по пути в сад с собаками.

И где собаки? Они должны были быть здесь, почесываться, обнюхивать его ботинки, желая проверить пиво, которое он держал в руках. Неужели они все-таки погнались за лисами? Если так, то почему он не слышал их лая?

Он держал полный рот пива, когда осознал очертания в темноте двора, тени приняли форму и объем, три фигуры медленно появились из разных углов. Он не мог сглотнуть. Его сердце бешено заколотилось и сбилось с ритма.

Мужчины придвинулись чуть ближе, не шевеля ногами, словно по волшебству, их положение пошатнулось, так что они не выровнялись. Он увидел их оружие, и как раз перед тем, как он подумал, что сейчас потеряет сознание, его сердце снова забилось, и он проглотил пиво.

В этот момент четвертый человек прошел по аллее, как будто он был там все это время, и подошел ко двору сбоку. Он шагнул в облако бледного света, лившегося с веранды.

— Не волнуйтесь, Борис Михайлович, — сказал он с акцентом, — вы в безопасности. Абсолютной. Не волнуйтесь, все в порядке.

Он остановился на краю веранды, словно ожидая разрешения пройти дальше. Среднего роста и веса, лет шестидесяти четырех-шестидесяти пяти, с волнистыми седеющими волосами. Узкий нос, длинная верхняя губа. Симпатичный. На нем был сизый костюм и белая рубашка в широкую темно-синюю полоску, классическая, без галстука, с расстегнутым воротником и застегнутым пиджаком.

— Я пришел к вам, господин Смирин, чтобы поговорить о делах, представляющих взаимный интерес.

Борис цеплялся за обрывки логики. Его сигнализация была превосходной. Значит, эти люди должны быть очень хорошими. Фонтан был на той же схеме. Он надеялся, что они не убили собак.

— Я хотел бы сесть с вами, — сказал мужчина, протягивая руку к одному из кованых стульев, словно спрашивая разрешения.

Борис не мог заставить себя заговорить или хотя бы кивнуть.

Мужчина вышел на веранду и вежливо приблизился. Внимательно наблюдая за Борисом, словно пытаясь определить его характер, он отодвинул один из стульев от стола и сел. На нем был шелковый костюм. Очень хороший. Французские манжеты, блеск скромного золотого браслета на правом запястье. Золотое кольцо с печаткой.

Медленно, словно демонстрируя никаких трюков в рукаве, он полез в карман и достал пачку сигарет. Он протянул один Борису, который молча уставился на него. Мужчина взял одну для себя, закурил и положил пачку на стол рядом с зажигалкой.

— Меня зовут Артур, — сказал он. Он закурил. — То, что я собираюсь вам рассказать, потребует пространных объяснений, — сказал он, — но с этого момента, господин Смирин, я боюсь, что вы должны считать себя пленником.

Борис уставился на него.

— Да, похищенным, — подтвердил Артур.

Люди-тени остались во дворе. Теперь Борис слышал, как на дальнем конце долины, под янтарными огнями домов, сгрудившихся на гребнях следующих холмов, лают собаки.

Артур курил, стиснув зубы, как будто во вкусе сигареты было что-то терпкое, но приятное, и только потом открыл рот, чтобы выдохнуть.

— Прежде всего, — сказал он, — я должен дать вам несколько минут, чтобы взять себя в руки, осознать реальность вашего положения. В течение следующих получаса или около того я собираюсь объяснить вам, как изменилась ваша жизнь? О кей?

У Бориса звенело в ушах. Его лицо пылало, и он чувствовал легкое головокружение.

— Как вы, должно быть, знаете из интернета, — продолжал Артур, — подобные предприятия широко практикуются по всему миру. В прошлом это был очень грубый бизнес, и он по-прежнему требует много времени. Это все излишне сложно для всех. Идиоты в горах Кавказа держат заложников в грязных условиях. Идиоты из Интерпола, базирующиеся в Лондоне, Париже или Вашингтоне, ведут переговоры с идиотами в горах от имени потного корпоративного посредника, беспокоясь о том, насколько повысится страховка его работодателя. Дикие требования сводятся к глупо малым суммам. Идиотская полиция.

Борис был ошарашен. Этот парень был просто нереальный. Это было похоже на поход в театр с Раисой, на одну из тех современных постановок, где актеры выходят в публику, чтобы включить их в драму. Ему тогда всегда было не по себе.

Артур положил правый локоть на подлокотник кресла, вытянув руку вертикально, его сигарета была глубоко засунута между указательным и средним пальцами. Его глаза стали ленивыми.

— Забудь об этом, — сказал он, махнув рукой. — Как видишь, это совсем другое дело. Во-первых, это происходит прямо здесь, на Урале, не в Дагестане или Ингушетии. Во-вторых, мы не собираемся тебя забрать. Нет. Ты волен жить своей обычной жизнью, как тебе заблагорассудится. В-третьих, никаких переговоров. Никаких торгов. В-четвертых, ни полиции, ни ФСБ, ни парней из частных структур. На самом деле, никто никогда не узнает, что это даже произошло.