Жанна Бочманова - В одну реку дважды [СИ]

Старшая дочь, поняла я. Светлана Игоревна вышла, а женщина закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Она молча меня разглядывала, а я ерзала.

— Та самая, что ли? — спросила она, наконец, презрительно.

Я, конечно, возмутилась в душе, но скандалить не имело смысла, поэтому я сделала скромные глазки и вздохнула:

— Та самая. Только вы напрасно думаете, что я…

— А что мне думать — я вас видела…

— Где? — удивилась я совершенно искренне.

— В машине. Целовались вы с папочкой, прости господи!

— И что прямо так меня и видели? — изумилась я еще больше. — И лицо запомнили?

— А что мне лицо, шевелюра такая же и цвет.

— Ну, это несерьезно. Что у меня одной такой цвет?

Кажется, она впервые засомневалась.

— Да?

— А в чем я, то есть она, была одета?

— В шубу норковую. Супер! Серая норка с капюшоном. Я о такой давно мечтала. Только мне почему-то фигу с маслом, а вам… — она засопела.

— У меня нет норковой шубы, — твердо сказала я, подходя к ней. — Нет, и не было никогда. Это была не я. Я бы не посмела сюда придти, подумайте сами.

Она закрыла лицо руками.

— Да, возможно. Вы меня простите — я накинулась на вас. За маму обидно очень.

— Вы зимой ее видели?

— Зимой. Прошлой.

— Слушайте, а может, вы знаете, как ее зовут, хотя бы?

— Он никогда при нас по телефону не говорил. В ванной запирался и воду включал. Привычка.

— Он в где-то в органах что ли работал? — спросила я.

— Служил. В Первом управлении.

— А чем он там занимался?

— Первое управление — внешняя разведка, — усмехнулась она снисходительно. Он-то думал, крутым разведчиком станет, а сам даже за границей ни разу не был, в аналитическом отделе так и просидел. Невыездной столько лет… После Парижа, как больной приехал, все отойти не мог.

— А кто такой Мумрик Великий? — вспомнила я о цели визита.

— Мумрик-то? — она улыбнулась. — Это у Ленки спросить надо, это их секреты. Все играли в шпионов, бывало, пока Ленуся маленькая была. Вот и доигрались, — вздохнула она.

— А что с ней? — испугалась я.

— Да ничего хорошего, — связалась с фашистами какими-то, рокерами, домой не приходит. Вот и сегодня, даже на похороны не пришла. Любимая-то доченька!

— Это какие рокеры? Которые музыканты? — уточнила я.

— Да нет, которые на мотоциклах. Клуб у них где-то в подвале. Ленка все мотоцикл просила, но мама запретила. Боялась очень. Вот Ленка и ушла — психанула и дверью хлопнула.

Что ж, по-моему, я узнала все, что хотела. Но так просто нас не отпустили. Мы с Вилькой сели за стол и помянули Сергея Петровича.

— Значит, Ленку эту искать надо, — сделала вывод Вилька.

— Надо. Помнишь байкеров своих? Узнать бы, где у них сейчас тусовки, а?

— Даешь! Давно уже все семьями обзавелись, а мотоциклы в гаражах ржавеют.

Но все же она порылась в записной книжке, набрала номер и на удивление быстро узнала все, что нужно.

— Повезло просто, — сказала Вилька, — Генка дома сидит — ногу сломал — упал с мотоцикла.

— А ты говоришь — ржавеют! Поехали туда.

Клуб байкеров находился в каком-то подвале, но Вильке я туда идти запретила. Я и сама бы охотно не пошла, но ведь назвался груздем… Я прошла подворотню и вышла во двор, стены которого были живописно разукрашены в стиле граффити. Железная дверь в полуподвал была открыта. Возле стояло несколько мотоциклов и человек пятнадцать разномастных байкеров и байкерш оживленно что-то обсуждали. Пожалуй, я попала на байкерский слет, и это притом, что сезон, вроде, еще не начался. Хотя, кто их знает, как у них — снег сошел, и вперед, на трассу. А эта зима была малоснежная.

— Как мне Лену Николаеву найти? — попыталась я перекричать громкую музыку, рвущуюся из помещения байкерского клуба. Как же тут люди живут?

Никто мне, конечно, не ответил. После еще пары таких же безуспешных попыток достучаться, если не до сердец, то хотя бы до ушей, я нажала клаксон стоящего рядом мотоцикла и не отпускала, пока не стих шум.

— Эй, тетя, ты знаешь, сколько стоит этот байк? — спросил рыжебородый мужик в немецкой каске, весь затянутый в черную кожу.

По возрасту, он и сам годился мне в дяди.

— Знаю. Примерно пятнадцать тысяч зеленых, плюс-минус, в зависимости от комплектации. — И выдала краткую техническую характеристику машины с кратким экскурсом в историю создания данной модели фирмой «Ямаха».

Наступила короткая тишина. Потом Рыжебородый повернулся и крикнул в толпу: — Хелен, к тебе пришли. Поговори с человеком.

Худенькая девчушка с банданой на голове отделилась от толпы и нерешительно направилась ко мне. Я улыбнулась.

— Здравствуй. Меня зовут Матильда. Можно поговорить с тобой?

Она кивнула. Мы отошли вглубь двора и уселись на скамейку. Как с ней говорить? Понятия не имею. Эти дети такие сложные! Я достала сигареты и протянула ей. Мы закурили.

— Вы из милиции? — спросила девчушка нахохлясь.

— А что похожа? — засмеялась я.

— Ко мне уже приходили. Два раза.

— И что? — поинтересовалась я.

— Ничего. Отшили их парни.

— А одни и те же приходили или как?

— Разные. На бандитов похожи.

— И первые и вторые?

— Ага.

— А документы показывали?

— Не знаю, я не видела. Говорю же, с Гришей не очень-то поспоришь.

Да уж, согласилась я про себя, штандартенфюрер Гриша впечатлял.

— А вам чего?

— Я работала с твоим отцом, — вздохнула я. — А у нас теперь деньги пропали, а ко мне бандиты приходили, еле убежала… И что мне теперь делать, не знаю, убьют ведь. Думала, ты поможешь.

— А я причем? — удивилась Ленка.

— Сергей Петрович мне сообщение оставил на автоответчике: «Поможет Великий Мумрик». Ребус какой-то, только я не понимаю. Может, ты знаешь?

— А что вас и, правда, могут, как и папу?

— Могут, — вздохнула я, — еще как.

— Не ребус это, — помолчав немного, сказала Ленка, открывая рюкзак и доставая оттуда старенького плюшевого мишку. — Вот это и есть Великий Мумрик. Мы так в детстве играли. Записки в него прятали.

— Ты его всегда с собой носишь?

— Нет. Мы уже давно так не играем… не играли. Я последнее время и дома-то не ночую. Так, Вике, сестре звоню, чтобы знали, что живая. Она мне про папу и сказала… Я тогда домой пробралась и Мумрика забрала… — Лена беззвучно заплакала.

Я обняла ее, совершенно не представляя, как надо утешать плачущего подростка.

— Ты мотоцикл хотела, да? — гладила я ее по голове. — Знаешь, я тоже мотоциклы обожаю. У меня до сих пор «Хонда» в гараже стоит, отцовская. Она, правда, старая совсем и немного неисправна, но если хочешь, я ее тебе отдам.

— Правда? — спросила она сквозь слезы. — Совсем, совсем отдадите? Без денег?

— Ну конечно, — уверила я, — парни его тебе починят, всяких прибамбасов навертят, будет гонять не хуже «Ямахи».