Жанна Бочманова - В одну реку дважды [СИ]

— Ты это… — второй попытался отодвинуть монаха в сторону, — нам посмотреть нужно.

Человек в рясе не двинулся с места, парень попытался его обойти. Но тот загородил ему путь.

— Ты в храме божьем, сын мой.

— Отвали, отец, — презрительно хмыкнул бугай, — а то ведь нащелкаю по лбу, как… — но договорить не успел.

Я в это время зажмурилась и не видела, как все было, только услышала, как мягко упало тело. Я открыла один глаз — монах все так же спокойно стоял, а бугай лежал у его ног, тихо матерясь, поджимая колени к груди. Оставшийся бандит нерешительно топтался на месте.

— Сын мой, — начал монах.

— Спасибо, отец, — перебил парень, — все понял. Прости.

Он поднял с пола товарища, и они скрылись за дверью.

— Бог простит, — пробормотал монах, потом повернулся к иконостасу и истово перекрестился: — Прости господи, раба божьего Алексия, ибо недостоин…

Но тут мы вылезли из своего угла и нерешительно остановились.

— Спасибо вам, — промямлили мы, — они бы нас убили, если бы не вы.

Раб божий Алексий, неодобрительно покосился на наши брюки и непокрытые головы.

— Ой, — Вилька начала натягивать на голову шарф. Я, покосившись на нее, сделала то же самое.

— Вилечка, как на улицу-то пойдем, караулят, поди? — прошептала я.

Монах взглянул на Вильку и поманил нас за собой. Вышли мы через боковую дверь и оказались в небольшой комнатке.

— Подождите, — сказал он и вышел.

— Уф! — перевели мы дух. — Надо Ромику позвонить, пусть вытаскивает нас отсюда.

Вилька набрала номер и, коротко сообщив о происшествии, назвала адрес. Вернулся монах.

— Пойдемте, — сказал он.

Я дернула Вильку за рукав — никакой реакции — та, раскрыв рот, уставилась на монаха. В часовне было темно, да и не до того мне было, но сейчас я его хорошо разглядела. Он был относительно молод, не старше нас во всяком случае. Черная шапочка прикрывала длинные русые волосы. Голубые чистые глаза смотрели мягко и немного устало. Губы прятались в густой бороде.

Я опять дернула Вильку за рукав.

— Эй, Вильгельмина, очнись!

Монах вздрогнул и отступил на шаг. С ним тоже творилось что-то странное: глаза забегали, брови нахмурились.

— Вильгельмина? — прошептал он.

— Именно! — Вилька вскочила и, уперев руки в бока, встала перед ним, — Именно Вильгельмина! Раб божий Алексий! Сволочь ты, Лешка, однако.

Монах отшатнулся.

— Лешенька, — бросилась она ему на шею и заплакала, — мы же тебя похоронили.

И тут он ее обнял, и какое-то время они молча стояли. Потом Вилька отстранилась и, утирая глаза шарфом, спросила:

— Давно ты здесь?

— Шестой год, — еле слышно ответил Алексей.

Вилька охнула.

— Что ж ты, гад, делаешь? Родители все глаза выплакали!

— Я им деньги посылаю, как будто пенсия, — так же тихо сказал он.

— Что им твоя пенсия! Им сын нужен, а не пенсия твоя. Ты о них подумал? Ты обо мне подумал? — Она ударила кулаком в его грудь, а потом еще и еще раз.

— Я убийца, — прошептал Алексей, — я столько людей убил… Не нужен я им такой. И тебе не нужен.

— Это тебе никто не нужен! — закричала Вилька, перестав колотить его в грудь. — Ты всегда был эгоистом. Никогда ни с кем не считался. Тебе плевать, что я все глаза выплакала, — она зарыдала.

— Я тебе не нужен был, — заявил Алексей, — ты мне мозги пудрила и хвостом крутила перед другими.

— А ты бы поменьше портвейн в подъезде хлестал, я бы и перед тобой крутила.

— Да с тобой никуда пойти было нельзя — сразу глазки всем подряд строить начинала.

— А ты…

— А ты…

Упреки сыпались из них, а я чуть не смеялась. Не было ни монаха в черной рясе, ни Вильки в супермодном макияже, было двое влюбленных подростков, элементарно выяснявших отношения.

Тут дверь открылась, и в дверь вошел священник в рясе с крестом на груди. Я подумала, что он сейчас зычным басом начнет вещать нечто поучительное, но нет. Как-то совсем обыденно он спросил:

— А что здесь происходит, Алексей?

Алексей и Вилька уставились на священника, оба красные и взъерошенные.

— Вот он, — ткнула она пальцем в Алексея, — восемь лет, как без вести пропал. Мать с отцом с горя убиваются, не знают, куда свечку ставить, за здравие или за упокой. Я до сих пор в девках сижу, не знаю, жив любимый или нет, а он тут грехи замаливает, видите ли.

Священник только крякнул и поманил Алексея:

— Пойдем-ка.

Мы остались одни. Я ничего не спрашивала, все и так было ясно. Вилька ковыряла нагар на свече и сердито сопела.

Дверь открылась, и вошел тот же священник.

— Пойдемте, — пригласил он.

Монах в часовне, через которую мы шли, бросился нам на встречу.

— Отец Георгий, служба… — увидев нас, он осекся и попятился, осеняя себя крестным знамением. — Свят, свят, свят.

Подведя нас к маленькой дверке в кирпичной стене, отец Георгий достал ключ и отпер ее.

— Храни вас господь, — сказал он на прощание.

— Спасибо, — поблагодарили мы и вышли.

— Подождите, — Вилька взялась за дверь, не давая ей закрыться. — Вы Лешке, то есть Алексию, передайте, если он завтра же у родителей не покажется, я скажу, где его искать и уверяю вас, мало ему не покажется.

Отец Георгий промолчал, но в глазах его промелькнула явная усмешка.

Дверца выходила прямо на набережную. Мы подошли к чугунной ограде.

— Да, дела, — сказала я, кутаясь в воротник.

— Чудны дела твои, господи, — прошептала Вилька, завязывая шарф потуже.

Тут сзади засигналили, мы обернулись и увидели Ромашку.

— Хорошо, — замурлыкала Вилька, забираясь в машину, — тепло.

— Если бы ты не выпендривалась, а оделась нормально… Знаешь, нет плохой погоды…

— Знаю, знаю, — перебила она. — Ромик, отвезешь нас на Пионерскую?

— Николай Дмитиревич велел вас привезти, — хмуро отозвался Ромашка.

— А машина моя где? — всполошилась вдруг Вилька. Мы как раз проезжали место аварии.

— Убрали уже, — буркнул Ромашка и замолчал, посчитав объяснения излишними.

— Рома, а зачем нас Краснов видеть хочет? — осторожно спросила я.

— Приедем, узнаешь, — засмеялся он.

Я зябко поежилась и посмотрела на Вильку. Та пожала плечами, не понимаю, мол, ничего. Не нравилось мне это все. Я вертела в кармане ключик, думая, куда бы его спрятать, но потом вспомнила, что прятать лучше всего на видном месте и оставила его там же.

На этот раз Ромашка не петлял, и у меня была возможность следить за дорогой.

— Смотри, Вилька, — я показала пальцем в окно. Я хотела сказать: «Смотри, мы почти приехали домой к…», но она так глянула на меня, что я сразу умолкла.

Привезли нас в тот же офис, что и накануне. Краснов, мельком глянув на нас, махнул Ромашке рукой куда-то влево. Тот открыл ближайшую дверь и сказал:

— Олег, пусть у тебя посидят, присмотри за ними.