Жанна Бочманова - В одну реку дважды [СИ]

— Здравствуйте, — раздался тоненький голосочек, — вы меня помните? Я Ксения.

— Привет, — ответила я, узнавая бывшую секретаршу Сергея Петровича.

Мне всегда было неловко с ней общаться: я подозревала, что шеф по-тихому уволил ее, чтобы освободить мне местечко. Но хорошенькая она была, просто прелесть: платиновые локоны, губы сердечком, ресницы опахалом. Хотя, наверняка, красота сия рукотворна, да не стоит завидовать. Кто из нас не улучшал свою внешность? Я машинально тронула свои буйные химические кудри.

— Вот, вызвали, — пожаловалась девушка. — Хотя я-то тут при чем?

— Да они сами не знают, что делать, — успокоила я, присаживаясь рядом, — вот и занимаются ерундой. Следствие, как говорится, зашло в тупик.

— Да? — Ксюша несколько понурилась. — Жалко-то как! Кто его, а?

— Злые дядьки, — ответила я, — … или тетки.

Ксюша уставилась на меня.

— Вы думаете, это женщина?

Я пожала плечами, подумав, а почему бы и нет? Была же у них версия об убийстве из ревности, и у Сергея Петровича была любовница. Только вот деньги в моей квартире портили всю картину. Хотя женщины подчас такие изобретательные…

— Работаешь? — спросила я.

Ксюша радостно кивнула и принялась взахлеб рассказывать о работе. Ну что ж, работа девушке нравится — значит, совесть моя чиста.

— Ты извини, — перебила я, — дело давнее… Сергей Петрович тебя из-за меня уволил?

Ксюша покраснела.

— И да, и нет, — ответила она помявшись. — Он мне стал другую работу предлагать, прямо любую, на выбор. Ну, я и спросила: «Что мое место кому-то нужно?» А он и говорит: «Нужен человек со знанием иностранных языков». Но вы не думайте… Сергей Петрович мне, действительно, помог устроиться в хорошую фирму. Я очень довольна. У него я бы до сих пор в секретаршах ходила, а здесь я уже…

Но тут Ксюшу позвали в кабинет, но очень быстро отпустили — знала-то она и, впрямь, не много.

— Кто такой Великий Мумрик? — задал мне вопрос Андрей Михайлович.

Я слегка улыбнулась про себя: лучше поздно, чем никогда. Сыщики тоже мне… Но потом вспомнила разгром в кабинете Тарасова: наверное, они просто растерялись.

— Ой, не знаю, — вздохнула я, — то есть, знаю — книжка такая есть про маленького мальчика, который в сыщика играл. Думаю, это шарада какая-то.

— Какая? — спросил Андрей Михайлович, вертя в руках ручку.

Я пожала плечами.

— Вы у жены не спрашивали?

— Спрашивали. — Андрей Михайлович смотрел куда-то в стену. — Николаеву Елену вызвали повесткой. — Он посмотрел на меня.

Ну что ж, дело движется, хоть и черепашьим шагом. Я кивнула.

— Хорошо. Может, она что знает. Трудный подросток, знаете ли.

— Да? — удивился он.

Я опять кивнула.

— Я пыталась с ней поговорить. В день похорон. Светлана Игоревна так переживала… Но с этими детьми так трудно, ужас!

Он не удивился. Похоже, про мое посещение вдовы, он знал.

— А про Мумрика вы не спрашивали? — спросил он.

— Спрашивала, — призналась я, — только без толку. Попробуйте вы, может, у вас лучше получится. Вас, наверное, учили всяким приемам психологическим, чтобы вспомнить то, чего не помнишь.

— Вы что-нибудь про женщину, с которой Николаев встречался, не выяснили? — спросила я.

— А он встречался?

— Что вы со мной, как с ребенком, ей-богу, — обиделась я. — Жена Николаева уверена, что у него кто-то был. А то вы не знаете…

— Ладно, — Андрей Михайлович откинулся на спинку стула, — пока не нашли. Ищем.

— Ксюшу для этого вызывали? — догадалась я. Умный ход: секретарши, обычно, в курсе всех дел, кроме меня, конечно. Я — уродливое исключение.

Он кивнул.

— И что? — заинтересовалась я. — Чем-нибудь помогла?

Он опять кивнул, а я уставилась на него с любопытством.

— Говорит, вы и есть она.

Ну, Ксюха, ну, стерва.

— Да вы что! — взвыла я, вскакивая. — Я же все объяснила! И Светлана Игоревна тоже так считает, вернее, не считает. Я же с ней говорила…

— А вот Ксения Григорьева уверена, что ее из-за вас уволили. Сергей Петрович хотел любимую женщину всегда под рукой иметь…

— А вот пошлить-то зачем? — укорила я.

— Да это не я, она так сказала, — оправдался Андрей Михайлович.

— Ладно, — вздохнула я, — все равно, многие так считают, бог с ними.

— А кто еще?

— Виктория, старшая дочь Николаева, видела меня с ним в машине, якобы. А то вы не знаете?

— Угу, — кивнул он.

— Но у меня шубы норковой нет, и не было, — заверила я его. — А блондинок сейчас миллионы. Так что…

— Ладно, идите пока, — соблаговолил отпустить меня следователь. — Если что — вызовем.

— А на какой день вы Николаеву вызвали? — Я поднялась и надела куртку.

— А что?

— Да нет, просто хотелось узнать результат.

— На днях.

Значит, времени у меня почти не осталось. Дача ложных показаний, это не шутка, знаете ли. Я попрощалась и вышла.

И тут зазвонил мобильник. Вилькин номер.

— Привет, — раздался в трубке незнакомый мужской голос. Я замерла. — Приезжай за подружкой, — сказали мне и продиктовали адрес.

— А где это? — уточнила я, стараясь сохранять спокойствие.

— Найдешь, — засмеялись там. — Одна, конечно. И чтобы никому… Поняла?

— Поняла, поняла, — не дослушала я. — Иначе вы ее убьете, разрежете на кусочки, обольете серной кислотой, потом повесите, утопите и так далее.

— Серная кислота, это хорошо, — хохотнул голос, — надо будет достать.

Я с силой прикусила язык — вот тебе, чтобы не болтал лишнее.

— Когда? — спросила я.

— Чем скорее, тем лучше, пока у нее руки не устали. Ты знаешь, что нужно привезти?

— Да. — Я выключила телефон.

Тук-тук-тук, барабанила я пальцами по подоконнику, криво ухмыляясь. Куда ни кинь, всюду клин. А сколько денег у меня осталось? Я пошарила по карманам. Да, есть немного. Сегодня утром я заботливо переложила их из старых джинсов, в новые. Я с удовольствием посмотрела на джинсы от «Версачи» — сидят, как влитые. В таких и умирать не страшно. Я покусала губы, пытаясь вернуть им хоть какой-нибудь цвет. Изображая на лице веселье и радость, я залезла в машину.

— Поехали, — улыбнулась я, — они сами не знают, чего хотят, — начала я болтать всякую чушь.

— Подруга твоя где? — вдруг спросил Краснов, слушавший мой треп.

— А, — махнула я рукой, — у меня дома сидит. Ты меня отвезешь? — И потому, как он не ответил, я спросила опять: — Ты меня отвезешь?

Опять молчит. И что мне делать?

— Да в чем дело-то? — начала я терять терпение. — Он только улыбнулся. Старательно лавируя в потоке машин. — Ты же сказал, что мы поговорим, и ты меня отпустишь!

Краснов нагнул голову:

— Я же не сказал, когда, куколка.

Я откинулась на сиденье и, нахмурившись, уставилась в окно. Краснов что-то сказал, я не ответила, он покосился, но промолчал. Так мы и ехали молча, пока не попали в пробку. Краснов чертыхнулся и попытался открыть дверь — не тут-то было: машины плотными рядами стояли вплотную, оглушительно сигналя. Я посмотрела в боковое окно — отлично! И стала нашаривать ручку.