Евгений Монах - Братва. Пощады не будет

– Сматываемся, короче! Заметут же!

Жора, очнувшись, встрепенулся и бросился к мотоциклу. Моторы завелись с пол-оборота. Мотоциклы взревели и сразу взяли предельную скорость.

Проскочив несколько улиц, мы уже были на центральном перекрестке. Здесь из-за плотного встречного движения сбавили обороты. На стоянке пристроили мотоциклы в разных концах и поодиночке просочились в парк.

Встретились на старом облюбованном месте у скамейки. Отсутствовал только Артист. Минут через десять появился и он. Карманы его пиджака заметно топорщились. По контурам было ясно, что это винные «бомбы» по ноль восемь.

– Для профилактики необходимо срочно промыть мозги, – мрачно сказал он и выставил на доски скамейки две бутылки «Волжского». – Черт бы побрал поганого мента! Надо же – так не вовремя нарисовался!

Жора необычно долго возился с полиэтиленовой пробкой, но вот наконец, справившись, стал жадно, не отрываясь, пить.

Серый, завладев второй бутылкой, последовал его примеру.

– Не стоило палить, Жора! Мент был без оружия, к тому же совсем зеленый. И без пушки бы его уделали! – передавая вино Дантисту, заметил он.

– Да? Много времени у меня оставалось прикидывать, болван? – Артист, утолив жажду, передал наполовину опустошенную бутылку мне.

Серый, закуривая, усмехнулся:

– Не кипятись, Жора! Нас не найдут. Номера на мотоциклах были замазаны грязью, и зацепок у ментов просто-напросто нету.

– По теории, конечно. Но кто их знает... А у вас там что за крики были, Серый?

– Да ерунда! – пренебрежительно отмахнулся тот. – Продавщица на руке повисла, и я врезал ей в ухо, чтоб не больно усердствовала.

– А я думал – ты перышком ее.

– Вот еще! Зачем к грабежу «мокруху» еще вешать. Это ж верная вышка! Прости, Жора, я не про тебя говорил.

Дантист, в полминуты разделавшись с бутылкой, зашвырнул ее в кусты.

– Отлегло чуток! Ну и натерпелся я... – он тяжело плюхнулся на скамейку и закурил.

Я, даже не заметив, прикончил «Волжское», но опьянения или тошноты не чувствовал. Только почему-то обострились зрение и слух.

– Ну, братва, пора поделить навар, ради которого все шкурами своими рисковали! – заявил Артист, не увидя поблизости посторонних.

Серый и я выложили на скамейку мятый ворох разноцветных дензнаков. Жора, старательно мусоля большой палец, сосчитал добычу. Всего оказалось тысяча пятьсот семьдесят шесть рублей.

– Я думал, будет куда больше! – подозрительно покосился он на Серого.

Тот, ухмыляясь, вывернул карманы.

– За дурака держишь?! – взвизгнул Артист. – Если ты догадался прикарманить часть навара, то наверняка додумался и припрятать по дороге! Ну, черт с тобой! Здесь каждому по триста пятнадцать рваных, так как в долю входит и Генрих. Разбирайте!

Когда деньги исчезли в карманах у ребят, Артист поднялся:

– Сейчас расходимся. Встречаемся здесь в шесть. Забуримся в какое-нибудь приличное заведение отметить выгоревшее дельце по-культурному. Не забудь, Джонни, отогнать свои колеса в гараж. Ну, бывайте до вечера!

Я медленно шел по парковой аллее. В голове был какой-то сумбур. В памяти всплывал то Артист с поднятым пистолетом и перекошенным лицом, то ухмыляющийся Серый: «Я и врезал ей в ухо, чтоб не усердствовала...»

«А я бы смог ударить женщину? – совсем некстати возникла откуда-то наглая мыслишка. – Да никогда!»

«Не ври хотя бы сам себе! – говорил какой-то внутренний голос тоном, с каким похлопывают по плечу. – Ударил бы, а может, и убил, если от этого зависела бы твоя свобода! Но не расстраивайся! Все такие...»

– А вот и нет! – сквозь зубы процедил я.

«Все едино! Ты ничем не лучше Серого и остальных. Такой же супермен! Черный ангел, так сказать...»

«Заткнись! Надоел!» – устало подумал я, хотел прибавить еще какие-нибудь умные слова Артиста для собственного ободрения, но все они куда-то подевались.

Навстречу попался какой-то прохожий, физиономия которого словно лучилась от радости и счастья.

«И чего, козел, цветет?!» – со злостью невольно позавидовал я.

«А почему ему не улыбаться? – сразу откликнулся настырный внутренний голос. – Его-то не ждет арест и тюремная баланда за соучастие в убийстве!»

Все тело ныло от усталости. Как от яркого света, стало резать глаза. Я прибавил ходу, чтобы хоть немного приободриться и освободиться наконец от навязчивой мыслишки о скором аресте.

Когда загнал «Яву» в гараж, домой идти сил уже не было. Да и не хотелось. Я прилег в углу прямо на доски и моментально улетел в бездонную черную яму.

Сон продолжался недолго – по наручным часам всего два часа. С трудом поднялся, меня знобило. Закружилась голова, но слабость быстро прошла. Заперев гараж на висячий замок, без всякой цели пошел по шумно-суетливой улице. Все казалось каким-то нереально чужим. Бегали по двору малыши, визжа от непонятного восторга. Деловито урчали на шоссе автомобили, люди на тротуарах спешили куда-то. В сквере голодные худые воробьи ссорились из-за хлебных крошек, щедро разбрасываемых какой-то допотопной старушенцией с клюкой.

Все было старо и одновременно ново.

Я удивился, что раньше не обращал на подобные житейские мелочи внимания, равнодушно проходил мимо. А сейчас они вызывали в душе какое-то щемящее чувство грусти, даже умиления, как по безвозвратно утерянному.

«А ты ведь просто боишься тюрьмы. Вот и запаниковал!» – шепнул противно-насмешливый внутренний голос, будто я и без него этого не знал.

Выпив подряд три стакана пива у автомата, взглянул на часы и тут только вспомнил, что в пять часов меня приглашал к себе Генрих. Было уже без четверти.

«Пойти или нет? Можно и не ходить, раз собираюсь расстаться с компанией Артиста. Но там я могу встретить Тамару... Пойду! Да и надо предупредить ее. Она, конечно, и не догадывается, с кем связалась. Нужно вытягивать девчонку, пока никуда не вляпалась по наивности».

В это время я проходил мимо городского ювелирного салона «Бриллиант». «Дельная мысль, – оживился я. – Подарю-ка Тамаре какую-нибудь безделушку. Да и бабки надо скорее истратить – улики все же. А если не примет? Ну, там видно будет!»

Когда вышел из «Бриллианта», в кармане у меня покоилась семидесятирублевая сафьяновая коробочка с миниатюрным изящным кулоном из золота под весьма символическим названием «Фортуна».

Вот и место назначения. Поднявшись на второй этаж, неуверенно позвонил. Открыла Тамара.

– О, ты верен слову, молодчага! – томно улыбнулась своими чудными губками бантиком. – Верность – вежливость царей...

– А Генрих где? – я немного смешался от такой фамильярной встречи.

– Да... Не знаю. Он не скоро появится. Времени у нас вагон. Ты мне не рад разве? Ой-ой, какое хмурое лицо! Сейчас же улыбнись! Вот так! Люблю послушных мальчиков!