Владлен Чертинов - Воскрешение Лазаря

— Так откопайте! Разве неинтересно? — округлил Михалыч пьяные глаза.

— По семейной легенде, нельзя этого делать — примета дурная, — пояснил Серега.

— Ну вы даете! — осклабился Михалыч. — Двадцать первый век на носу, а они в легенды всякие верят. Темные вы люди — Рогачевы.

— Не твоего ума это дело, — осадил его Серега.

Они откупорили вторую бутыль. И еще накатили на грудь. Брат Александр выглядел самым пьяным.

— Я чего подумал, — сказал он, утерев губы рукавом — А поехали и вправду клад откопаем!

Серега отрицательно покачал головой.

— Нет. Я в последнее время кое-что понял об жизни. Есть высшие силы, с ними лучше дружить. Тогда сбудется все, что задумал. Я чудом выжил этой зимой. Чудом Каурова в Питере поймали. Не знаю, как тебе, Саня, а мне в жизни сильно везет. И я это везение по глупости растерять не хочу.

— Да ты не понял. Я найти клад предлагаю не для того, чтоб забрать. Только посмотрим на него и назад зароем. Никакого запрета мы не нарушим и проклятья не навлечем.

— Классная мысль, поехали! Я с вами! — воодушевился Михалыч.

— Ты даже не думай, — одернул его Серега.

— Ну а чего бы не съездить? — продолжал гнуть свою линию Александр. — Одним глазком только глянем и сразу назад.

Но Серега упорствовал:

— Доходягу в погребе без охраны оставим?

— Нет. Один по-любому должен будет остаться, — Александр посмотрел на Михалыча.

— Так и знал, — усмехнулся тот и налил себе еще самогонки. — Ну хоть сфоткайте на память эти сокровища. У меня фотик с собой.

— Так поехали, что ли? Здесь ведь близко совсем. Когда еще соберемся? — Александр вперил в брата почти умоляющий взор. — Вон и лопата в углу стоит.

Последний аргумент оказался решающим.

— Ладно. Погнали, — сдался Серега.

Михалыч проводил братьев до машины.

— Поаккуратней рулите. Не опрокиньтесь. Обратно с бабами возвращайтесь, — пьяными шуточками напутствовал он Рогачевых.

Впереди на горизонте сверкнуло.

— Вы это видели или мне почудилось? — не поверил глазам Александр.

— Молния, — констатировал Михалыч.

— Неужели дождь пойдет? Дождались. Слава Богу, — лицо Александра озарилось почти религиозным восторгом.

— Хороший знак, — заметил Серега.

Братья уехали. Оставшись один, Михалыч заложил руки подмышки и обозревал окрестности, почти как Наполеон перед битвой. Долго смотрел то на молнии, то на реку, то на пожар. Кажется, пламя еще больше приблизилось. Воздух наполнялся запахом гари. Он и загнал Дрозда в дом. Там он не стал продолжать пьянствовать в одиночестве. Зажег керосинку, прилег на топчан, достал из своей спортивной сумки порножурнал, сунул руку в штаны. Уже на пятой странице собрался кончить в кулак. Но не успел. До его ушей донесся треск пластиковой бутылки…

Михалыч хоть и был крепко пьян, мгновенно затушил керосинку, выхватил из-под подушки ТТ, подскочил на ноги. Распахнув маленькое оконце, прокричал в ночь: «Стой, где стоишь! Шаг сделаешь, пальну… Из ружья».

Потом отступил в глубину комнаты. Не спуская глаз с окна, ожидал, когда вспышка молнии осветит подступы к дому.

— Я те пальну, — раздалось снаружи. — Выходим по одному! Оружие на землю! Работает РУБОП!

Последнюю фразу Михалыч и сам не раз выкрикивал, сбивая с толку врагов. А потому не поверил услышанному. Но от этого было не легче. В любом случае, с той стороны притаились не случайные охотники и грибники.

Наконец сверкнула жирная молния. Михалыч успел заметить метрах в тридцати присевшего на землю человека. Заложив пистолет сзади за ремень, здоровяк нырнул под стол. Там у него стояла большая кастрюля с гранатами РГД-5.

— Еще раз предупреждаю. Без шуток. Вы окружены. Мы знаем, что в доме заложник из Ленинграда, — проорал все тот же голос.

А вот это уже было серьезное заявление: ну кто, кроме своих и теоретически ментов, мог знать про заложника? Пьяный Дрозд, опрокидывая на пол самогонку с едой, вылез с кастрюлей из-под стола. Подойдя сбоку к окну, ударил ногой в перекрестие рамы. Раздался звон разбиваемого стекла. Тут же на звук ударила автоматная очередь.

«А вот и не менты», — догадался Михалыч. Эта догадка сперва его озадачила, а потом придала наглости. Он достал из кастрюли первую гранату. Сорвал чеку и швырнул гостинец в окно — примерно туда, где увидел сидящего человека. После взрыва раздался крик. Потом — мат, потом — стон. Михалыч, как сеятель, раскидывал гранаты одну за другой. Кто-то подал команду: «Назад, отходим!» Но Дрозда это не успокоило. По дому теперь били автоматными очередями. Стены трещали от пуль. Враг хоть и отходил, но уходить явно не собирался. Михалыч перестал бросать гранаты, оставив в кастрюле еще несколько штук. Кинулся в соседнюю комнату. Схватил топчан, забаррикадировал им входную дверь, да еще и стол к ней придвинул. Потом вернулся к погребу, начал разматывать, рвать руками проволоку на засове.

…Его сторожа так громко орали, что Геннадий слышал почти весь разговор наверху. Даже пьяные советы о том, как правильно его убивать, чтобы потом самим не мучиться. Даже странные речи про клад. Много нового узнал про тех, кто его схватил. Только что было толку от этих знаний? Но обиднее, горше всего было слышать про то, как лишь чудом, благодаря «вмешательству высших сил», эти гады его схватили под Питером. Выходит, он совсем чуть-чуть недобегал, недоскрывался от них. И зачем только он в Лугу поехал, да еще Полину с Васей в эту ловушку послал? Геннадий постарался припомнить обстоятельства принятия того рокового решения. И сразу все понял. Его мучители были правы. Это точно были происки высших сил, которых он, Геннадий, здорово прогневил. Ведь чем он занялся сразу после того, как позвонил жене и велел ей отправляться в Лугу? Вызвал двух проституток и устроил себе сеанс самого гадкого в жизни секса. Согрешил! Да еще как! Эта мысль привела Геннадия к другому, еще большему открытию: а ведь и вообще вся эта история, в которую его угораздило вляпаться, случилась по той же самой причине. Ну конечно! Все это — расплата за связь с Катрин — то есть за его первую измену Полине! А те две проститутки были второй по счету изменой! Неужели все так просто? Два раза изменил — жизнь свою погубил. И ладно бы только свою… А Полина, а Вася, а мама? Что с ними, живы ли? Этого он уже никогда не узнает.

Когда голоса наверху смолкли, и хлопнула дверь, Геннадий бросился к лестнице. Колотил кулаками и наручниками по крышке погреба, изо всех сил упирался в нее спиной, надеясь сломать засов. Обессилев, вернулся в тулуп. Отключился.