Николас Пиледжи - Славные парни

Разумеется, все эти скандалы я устраивал лишь для того, чтобы о них доложили Джимми и Поли. После ухода Оддо я утихал и спокойно проводил остаток дня в офисе Макдоналда, попивая кофе и слушая, как они пытаются меня уболтать. Во время этих бесед я никогда не говорил, что помогу им, но никогда и не отрицал этого. Держал их в подвешенном состоянии, но знал, что они знают: в конце концов мне придётся сотрудничать. Всем было ясно, что деваться мне некуда. Но всё равно, сама мысль о том, чтобы довериться федералам, пугала меня не меньше, чем перспектива столкнуться с Джимми. И вовсе не потому, они были коррупционерами, которые тут же продадут меня бывшим друзьям. А потому, что они были тупицами. Постоянно лажали. Да взять хотя бы моё собственное дело о наркотиках — знаете, как я выяснил, что стукачом был сын Бобби Джермена? Копы просто позабыли вымарать его имя из некоторых судебных документов. Они постоянно косячили, и мне вовсе не хотелось, чтобы они точно так же протупили мою жизнь.

На восемнадцатый день заключения, 16 мая, я решил, что настало время сделать свой ход. В час ночи в субботу Карен и её мать явились в тюрьму с десятью тысячами долларов залога. Я знал, что федералы и мой надзирающий офицер в выходные работать не будут. Это давало мне пару дней, чтобы собрать деньги, а также выяснить, правы ли агенты насчёт Джимми и его планов убить меня. Я его страшно боялся, но всё равно до конца поверить в это не мог.

Я знал, что с момента моего ареста Джимми заставлял Микки звонить Карен по два раза в день. Они хотели знать, как я. Не нужно ли чего? Когда я возвращаюсь? В общем, довольно обычные вопросы для любого подобного случая, но на этот раз мне всё казалось подозрительным. Я чувствовал себя параноиком, но знал, что иногда выбора нет — ты или параноик, или труп.

Помню, выйдя из тюремных ворот, я стремглав бросился в машину. У меня было чувство, что меня могут подстрелить прямо на выходе. Я не чувствовал себя в безопасности, пока не оказался дома. Вот тут-то Карен и рассказала мне, что смыла наркоту в унитаз. Восемнадцать тысяч долларов утекли в канализацию. Как она могла? А разве не за этим я дал ей сигнал, спрашивала она. Я не давал сигнала смыть наркотик в унитаз, я просто хотел, чтобы она спрятала его получше на случай, если копы придут с собаками. Тут она принялась кричать и плакать. Я тоже начал кричать на неё. Так мы и орали друг на друга, пока не охрипли. Той ночью я лёг спать с пистолетом в руке.

Когда Микки позвонила утром в субботу, чтобы узнать, как дела, Карен ответила, что всё отлично — я дома. Микки чуть трубку не выронила. Она хотела знать, почему Карен её не предупредила. Они с Джимми могли бы помочь собрать залог. Вот именно поэтому я никому не говорил о своём плане. Именно поэтому с наличными приехали только Карен и её мать. Именно поэтому я заранее застелил постель в камере и приготовился к выходу. Я не хотел, чтобы охранники выкрикивали моё имя. Я не хотел видеть никого, кроме жены и тёщи, когда выйду из тюрьмы.

Микки сказала, что Джимми хочет встретиться со мной сразу же, как только я проснусь. Я велел Карен отвечать, что вокруг полно копов, а вечером мы идём на бар-мицву, так что я встречусь с Джимми не раньше утра воскресенья. Я хотел использовать субботу, чтобы собрать деньги и вообще разнюхать, нет ли опасности.

Воскресным утром мы встретились с Джимми в ресторане «Шервуд» на бульваре Рокавей. Это было популярное местечко, и нас там знали. Я пришел на пятнадцать минут раньше и увидел, что Джимми меня уже ждёт. Он занял кабинку в дальнем конце зала, чтобы видеть всех, кто будет входить в заведение, и все машины, заезжающие на парковку. Хотел проверить, нет ли за мной хвоста.

Он даже не притронулся к мускатной дыне и кофе. В прежние времена Джимми уже уплетал бы за обе щёки не только дыню, но и три-четыре яйца, сосиски, жареную картошку, печенье и тосты, залив всё это огромным количеством кетчупа. Джимми любил кетчуп. Он всюду его добавлял, даже к стейкам. Кроме того, в этот раз он всё время ёрзал. Явно нервничал. В последнее время он начал носить очки и теперь постоянно то снимал, то надевал их.

Я чувствовал себя опустошённым. Не помогло ничто — ни душ, ни свежевыглаженная Карен рубашка, ни парфюм. Ничто не могло заглушить вонь тюрьмы и страха. Увидев меня, Джимми встал. Он улыбался. Он раскинул руки и обнял меня. Мои судебные документы были уже разложены на столе. Джимми взял их у адвокатов. Сев с ним за стол, я ощутил себя почти что как в старые добрые времена.

Внешне, разумеется, всё выглядело отлично. Типа мы обсуждаем с Джимми моё дело по наркотикам, как прежде обсуждали десятки других моих дел. Но на самом деле на этот раз мы обсуждали меня. Я знал, что запалился. Что стал опасен. Я знал, что могу сдать Джимми и заключить сделку с правительством. Я мог сдать «Люфтганзу» и мог сдать Поли. Я мог отправить Джимми и Поли за решётку до конца их дней. А ещё я знал, что Джимми это знает.

Ничего из этого не произносилось вслух, конечно. Фактически мы вообще почти не говорили. Даже если бы федералы умудрились сунуть нам под стол жучка, то, прослушав запись, они вряд ли поняли бы, о чём мы беседовали. Всё решали полунамёки. Жесты. Мы говорили про того парня и этого парня, про парня отсюда и парня оттуда, про волосатого парня и парня из центра. В конце беседы я понимал, о чём шла речь, и Джимми понимал, но больше никто.

Джимми изучил бумаги и пришёл к выводу, что меня сдал стукач. Я-то знал, что это сын Бобби Джермена, но решил не афишировать этот факт. Я сказал, что наркоту не нашли ни у меня, ни в моём доме. Я твердил, какое хлипкое у них дело, но видел, что Джимми всё равно нервничает.

Он хотел знать всё о моих людях. Известно ли про него Робин, Джуди и другим арестованным? Я сказал, что они не в курсе, но видел, что он мне не верит. Он спросил, удалось ли мне уже поговорить с Поли. Я сказал, что нет.

Джимми пытался выглядеть уверенно. Сказал, что у него есть пара идей насчёт моего дела. Но я-то видел, что он задумал. Он делал вид, что хочет помочь мне, чтобы я оставался рядом. А он тем временем спокойно выберет подходящее время, чтобы грохнуть меня. Он просто выжидал удобный момент, чтобы не разозлить Поли моим убийством и не подставить под топор свою собственную шею.

Пока Джимми не понял, что я разгадал его план, у меня был шанс выиграть время на свободе и собрать кое-какие деньги. В общем, я притворялся перед Джимми, будто не знаю, что он, вероятно, хочет сделать, а он притворялся, что всего лишь заботится о моих интересах.

Ещё он хотел послать меня во Флориду через несколько дней. Там якобы надо было уладить кое-какие денежные дела. Скоро мы встретимся и обсудим это. Он предложил пересечься в среду в баре Чарли Япошки на бульваре Квинс в Саннисайде.