Николай Волков - Не дрогнет рука. Роман

КАК Я МОГЛА ЕМУ ПОВЕРИТЬ?

(Из дневника Ирины Роевой)

Какой позор и стыд! Как я могла поверить такому человеку? Что у меня глаз не было, чтобы разглядеть, кто он такой? Никто никогда не обманывал меня так, как обманул Дмитрий Карачаров.

Вчера, когда он сидел у няни, меня вызвал в коридор страшно взволнованный Радий. Он отвел меня подальше от двери и торопливо прошептал:

- Знаешь, зачем к нам явился Дмитрий? Оказывается, его подослали шпионить за нами. Мне сейчас под большим секретом сказали об этом.

- Кто сказал?

- Не все ли равно. Ты слушай, что я тебе говорю. Чтобы отомстить мне, он сам, подлец, оказывается, вызвался на это. Имей в виду, что каждое даже самое простое слово, которое ты ему скажешь о ком-либо из нас, может погубить отца.

- Почему отца?! - воскликнула я в ужасе. - Что он такое сделал, чтобы за ним стали следить?

- Молчи, если ничего не понимаешь! - прикрикнул на меня Радий. - На него донесли, и ему грозит чертовская неприятность. А сейчас иди, сиди там с ними и не подавай вида, что знаешь о нем, но молчи, ради бога молчи. Я боюсь, что ты и так наболтала слишком много.

Что такое произошло? Я и мысли не допускала, что отец мог совершить преступление. Наверное на него наклеветали его сослуживцы. Отец часто жаловался на них. Почему-то на работе его не любили. Положим, характер у него такой, что сам он готов обидеть любого, но преступником он не мог стать. Против этой мысли восставало все мое существо и я готова была на что угодно, только бы защитить его от клеветы.

Вернувшись в комнату няни, я постаралась выполнить просьбу Радия и, не подавая вида, молча сидела и с ненавистью слушала, что с самым невинным выражением лица говорил этот отвратительный человек, который всего несколько минут тому назад казался мне добрым, умным, хорошим.

Когда он ушел, я бросилась к Радию, чтобы узнать от него всю правду, но его не было дома.

Сейчас уже ночь, но он еще не возвратился. Я буду его ожидать. Все равно мне не заснуть. Тоска и отчаяние…

Радий вернулся только на рассвете злой и навеселе.

- Что тебе? - буркнул он, когда я вошла к нему в комнату.

- Мне нужно знать правду. Признайся, ты все налгал вчера, чтобы очернить в моих глазах Дмитрия. Это тебе Арканов велел? Ты не постыдился даже оклеветать отца.

- Оклеветать? Ха-ха! Дура ты слепая. Разве ты ничего не видишь? Скажи, почему он ходит теперь как в воду опущенный? Почему пляшет перед Аркановым на задних лапках? То-то и оно! Так и быть, я тебе открою его секрет, только ты помалкивай. Когда отец купил машину, то залез в долги. Это ему было не по шерсти, и он, чтобы разделаться с ними, уговорил своего бухгалтера состряпать какой-то денежный документик, по которому они получили крупный куш. Однако кто-то что-то пронюхал и начал раскапывать это дело. Отец с бухгалтером чуть не забрякали под суд. Хорошо, что Арканов выручил - дал отцу денег внести в кассу. Но, видно, все-таки хвосты остались.

- А причем здесь Дмитрий?

- Как причем? Я же тебе говорил, что его подослали разнюхать про нас. Нашлись у папаши дружки, которые хотят спихнуть его, вот и раскапывают старые грешки. А для него сейчас разоблачение - смерть. Он спит и видит себя директором. А если вокруг него поднимут эту муть, то разговор пойдет не о директорском кресле, а о скамье подсудимых. Поняла? И как тебе не стыдно, любимой его дочке, добиваться для него такого конца?

- Ты с ума сошел, Радий! Чем же я этого добиваюсь?

- А тем, что шепчешься вместе с нянькой у нас за спиной с разными подосланными шпионами. Плетете им про нас неизвестно что. Не зря же ты нынче заявила отцу, что не хочешь, чтобы его повышали.

Слова Радия об отце так потрясли меня, что я была не в силах спорить. Невольно мне припомнилось, что действительно у отца была какая-то неприятность, связанная с покупкой машины, но в чем она заключалась, я не знала.

«Пойти прямо к отцу и спросить?» - думала я. Но из этого ничего хорошего не могло выйти. Страшно подумать, но за всю жизнь мне ни разу не удалось ни о чем поговорить с отцом серьезно. Сколько раз я заводила с ним разговор о Радии или о том, как отец относится к нам с няней, но всегда такие разговоры заканчивались с его стороны или милыми шуточками, или диким криком.

Недавно отец обмолвился за столом про кого-то из своих сослуживцев: «Еще смеет мне дерзить! Ох и запоет же он у меня, когда я стану директором».

Я тогда, не удержавшись, сказала ему:

- Хоть бы тебя не назначали директором.

Противно вспомнить, что тут поднялось. Я убежала, чтобы не слышать сыпавшихся на мою голову упреков и оскорблений. Теперь Радий припомнил мне эти слова. Он такой же, как отец. Вечно кричит, если ему противоречат.

Сегодня он тоже начал было кричать, возводя на меня всякие невероятные обвинения, и вдруг, обняв меня, заплакал и стал называть сквозь слезы, как когда-то в детстве, тем именем, которое он сам придумал:

- Гуленька, - шептал он, - пощади отца. Неужели этот шпион дороже тебе нас всех? Прости, что я часто тебя обижаю. Ведь я люблю тебя, как прежде. Если ты выполнишь мою просьбу и выгонишь от нас Дмитрия, то я стану совсем другим. У тебя не будет больше причин ругать меня. Мне самому страшно тяжело так жить.

Решимость моя пошатнулась. Эта ласка, которой я столько лет не видела от брата, заставила меня сдаться и согласиться поступить так, как он хочет. Это будет невероятно тяжело для меня. Я ведь ничего не знаю… А вдруг Радий мне все налгал про Дмитрия?

Девушка - секретарь полковника, которой я уже, наверное, надоел телефонными звонками, интересуясь, не приехал ли начальник, наконец ответила: «Только что явился и прежде всего спросил о вас». Пулей вылетев из телефонной будки, я чуть не бегом помчался в управление. Когда я вошел в приемную, раздался как раз звонок из кабинета - это полковник опять справлялся, не пришел ли я.

«Хоть бы оставил меня работать в Каменске», - подумал я, входя в кабинет и рапортуя о своем прибытии.

Полковник, невысокий, широкоплечий, с гладко выбритой блестящей головой, собрал гармошкой свой иссеченный вдоль и поперек морщинами лоб, вглядываясь в меня зоркими, острыми, как иглы, глазами, которые казались еще более острыми из-за того, что их маленький черный зрачок резко выделялся на светло-серой радужной оболочке.

- В нашем распоряжении ровно четверть часа, - сказал он, сдвинув край рукава с квадратных часов в стальном браслете, - но это немалое время, если умело им распорядиться. Прежде всего доложите обстоятельства дела, ради которого вы приехали, и какие меры вами приняты.

Я чувствовал, что сейчас придется держать нечто вроде экзамена, и приободрился. Стараясь не торопиться (есть у меня этот грех), я коротко, в сжатых фразах, обрисовал картину преступления, совершенного в магазине № 13, продемонстрировал фотоснимки, слепок одного из обнаруженных следов и развернул на столе газету, явившуюся для нас путеводной нитью. Затем я рассказал о ходе дальнейшего расследования, аресте Шандрикова и закончил кратким изложением его показаний, взятых мною из протокола допросов.