Николай Волков - Не дрогнет рука. Роман

- Да, нужно бы, - прошептала Галя. - Я что-то со вчерашнего дня совсем расклеилась: голова болит, в груди колет и всю ломает. - Она болезненно потянулась и сильней оперлась на мою руку. - Я хотела в школу пойти, сказать директору, но там сейчас никого нет.

Все это она говорила, точно рассказывала о злоключениях постороннего, неинтересного ей человека. Я коснулся ладонью ее лба и почувствовал, что от него пышет жаром.

- Да ты серьезно больная, голубушка моя! - воскликнул я. - Тебе же нужно в постель. Идем, я тебя отведу домой.

Но как только я вообразил, что привезу больную Галю к той самой подлой бабе, которая только что оскорбила и выгнала ее, все во мне запротестовало. Ведь остаться с ней, чтобы защищать ее от обид, я бы не смог. «А что, если отвезти Галю прямо в больницу? - подумал я. - Но ведь, если у нее просто грипп, ее там не примут. И вообще, кажется, для помещения в больницу необходимо направление районного врача».

- Галя! А что, если я отвезу тебя сейчас пока к себе и вызову врача?

- Ну вот, выдумал тоже! - сказала она в изнеможении. - Нет! Глупости, я пойду домой. Должна же она мне открыть. В крайнем случае, просижу ночь на вокзале, а завтра директор…

Не слушая ее, я остановил проезжавшее такси. Она ни за что не соглашалась в него садиться, но увидев, что вокруг начал собираться народ, глазевший, как капитан милиции, видимо, задержавший девушку, не может заставить ее сесть в машину, она, наконец, повиновалась. В машине Галя забилась в угол, спрятав лицо в поднятом воротнике пальто и засунув кисти рук в рукава. Я не мог без боли смотреть, как все ее тело содрогается от бившего ее озноба, и, придвинувшись к ней, обнял ее, стараясь согреть. Все мое существо было в этот момент полно тем извечным, инстинктивным, присущим каждому настоящему мужчине стремлением защитить, заслонить грудью от опасности, согреть в своих объятиях, успокоить и приласкать, как ребенка, ту, которую любишь.

Галя молчала, доверчиво прижавшись ко мне.

«Где найти врача? - между тем раздумывал я. - В поликлинике они бывают только днем. Придется вызывать «скорую помощь».

Беспокоило меня и то, как воспримет моя строгая хозяйка появление девушки в моей комнате. Я опасался, как бы по своей чрезмерной прямоте, возведенной ею в ранг добродетели, Татьяна Леонтьевна не наговорила Гале дерзостей. Опасения мои были не напрасны. Едва мы переступили порог, как Татьяна Леонтьевна поднялась, точно пена на молоке:

- Это что за безобразие? Ведь я же вас специально предупреждала, чтобы вы не водили к себе всяких женщин! Я не потерплю, чтобы в моей квартире творилось бог знает что!

Поднявшись на свои больные ноги, она так решительно заковыляла прямо на нас, точно собиралась тут же своими руками вышвырнуть за порог обоих, но я заслонил собою Галю и сказал:

- Случилось несчастье! Это дочь моих прежних квартирных хозяев, у которых я жил в Борске. Она приехала сюда учиться и вдруг заболела. Нужно сейчас же найти врача.

- Врача? - недоверчиво переспросила хозяйка. - Какого врача? Где его сейчас найдешь?

- Я лучше пойду… - сказала Галя, испуганная такой встречей.

- Никуда ты не пойдешь! - сердито сказал я. - Я тебя не пущу. Вот сейчас приведу доктора, он тебя посмотрит и скажет, что делать.

Между тем старуха, раскачиваясь, как лодка в бурю, приблизилась к Гале, бесцеремонно сдвинула платок с ее лба и прикоснулась к нему.

- Куда тут идти! - воскликнула она, возмущенно глядя на меня, точно это я только что выгонял Галю из дому. - У нее же невозможный жар! Лилька знает, где живет наша районная врачиха, и может сбегать. А лучше вы сами сходите, все равно вам нечего здесь делать, пока я уложу ее в постель. Скажите только, где у вас постельное белье?

Врача, молодую востроносенькую женщину с необычно резким голосом и энергичными манерами, я застал за обедом. Она только что возвратилась с обхода больных. Муж ее, молодой лейтенант авиации, посмотрел на меня с искренним недоброжелательством и невнятно пробормотал, что нужно же человеку дать спокойно поесть хоть один раз в день, но докторша укорила его:

- А если бы я захворала, ты что сделал бы? Небось целую роту докторов поднял бы на ноги, а товарищ пока довольствуется одним районным врачом, хотя у него тоже заболела жена. (Это, верно, я назвал Галю своей женой, так как иначе не смог бы объяснить врачу, почему молодая девушка находится у меня в комнате).

Докторша наскоро доела, что у нее было на тарелке, и, дожевывая последний кусочек, стала с моей помощью надевать шубку. По дороге она непрерывно расспрашивала меня, когда заболела моя жена, какая у нее температура и так далее.

Я отвечал довольно неопределенно, и докторша обвинила меня в невнимательности к жене, приведя в пример своего мужа.

- Вы, видимо, недавно приехали? - спросила она, обводя взглядом пустые углы моей комнаты и нераскупоренные ящики с книгами, на которых стояла немытая со вчерашнего дня посуда. Я буркнул что-то и скорее вышел из комнаты, пока она не начала еще осматривать и выслушивать Галю.

- Однако я думала, что эта девушка - ваша невеста, - спросила, выйдя за мной, Татьяна Леонтьевна.

- Причем тут это? - раздраженно возразил я (терпеть не могу, когда люди суют нос не в свое дело). - Я же вам сказал, что она дочь моих квартирных хозяев.

- Ну и что же? - резонно рассудила Татьяна Леонтьевна. - Это не мешает ей стать когда-нибудь вашей женой, а не только невестой.

- Она мне совершенно посторонний человек. Понятно? - сказал я резко, чтобы прекратить этот глупый разговор. Тут из моей комнаты вышла докторша. Вид у нее был профессионально невозмутимый, но мне показалось, что она встревожена.

- Скажите, положение опасное? - бросился я к ней.

- Как вам сказать, - промолвила она, глядя перед собой в одну точку. - Я опасаюсь, как бы не было воспаления легких. Пока нужно поставить баночки, и я кое-что выпишу. Постарайтесь немедленно добыть в аптеке и давайте аккуратно через каждые четыре часа, а утречком я забегу навестить больную. Тогда посмотрим, что делать дальше.

- Пожалуйста, доктор, - попросил я, - не забудьте завтра пораньше зайти. Я страшно беспокоюсь.

- Что ж, вполне естественно, - сказала докторша тоном старшей. - Как же вам не беспокоиться о ней? Ведь жена - это самый близкий человек на всем свете. (Я почувствовал, что в эти слова она невольно вложила глубокий личный смысл).

Забыв одеться, несмотря на мороз, я проводил врача до калитки, расспрашивая, чем поить и кормить больную, а когда вернулся, хозяйка встретила меня ироническим вопросом:

- Значит, совершенно чужая и посторонняя?

- Нужно же было как-то назвать, - пожал я плечами и спросил: - Вы умеете ставить банки?

Оказалось, что ставить банки Татьяну Леонтьевну учил какой-то знаменитый фельдшер, и вскоре Татьяна Леонтьевна превзошла его в этом сложном мастерстве. Пока старушка разыскивала и перетирала банки, я отправил Лилю в аптеку и зашел к больной. Галя лежала на спине, положив руки поверх одеяла. Косы черными змеями свисали с подушки, лицо казалось темным от сильного жара, губы запеклись, глаза смотрели жалобно, точно просили о помощи.