Владимир Колычев - Не возжелай

— Я не знаю, кто ты такой.

— Зови меня Хруст. Я из города. И мы против Москвы, которая пытается установить здесь порядок.

— А если ты за Москву?

— Ты будешь делать то, что я скажу, — жестко отрезал Хруст. — Или тебя снова закроют. А в Алтанайском СИЗО узнают, как тебя в зоне петушили…

— Не петушили! — встрепенулся Дорофей.

От сильной встряски в душе, казалось, перевернулся ушат с ледяной водой.

— Не важно, что было, важно, как скажут уважаемые люди.

— Не было ничего!..

— Знаю, что не было. Иначе бы мы на тебя не поставили. А мы даем тебе шанс выбиться в люди. И взять комбинат под свой контроль… Думаю, пятьдесят штук в месяц будет мало. Проси двести!

— А они потянут?

— Все зависит от того, захотят они тянуть или нет. Если ты будешь вести себя как король, они захотят, если нет… Ну ты понял.

— Ну, я-то могу как король…

— Вот и хорошо. Только давай договоримся, что каждый свой шаг ты будешь обсасывать с нами. Чтобы не сосать потом чужую лапу… Ты меня понял?

Дорофей кивнул. Да, он понял, что ввязывается в какую-то большую игру против комбината. В игру, где для него, возможно, отведена роль жертвенной пешки. Но вдруг ему повезет? Вдруг его пешка сможет стать ферзем? Вот тогда он заживет!..

Рабочий день закончился, пора на отдых. Дорога тянулась, петляя, через горы, вдоль русла бурной реки. Пейзаж за окном чудный, но на душе неспокойно. Олег помнил, как однажды уже попал в засаду на этом пути. С ним сейчас куда более солидная охрана — шесть человек, все с оружием. Да у него у самого пистолет, если вдруг что, будет отстреливаться.

А «если вдруг» может приключиться в любой момент. Алтанайск с его окрестностями — проклятое место. Куда ни кинь, всюду клин. С Любой кинул, нарвался на отморозков, думал с Жанной поразвлечься, а она сама оказалась бабой с яйцами. Характер у нее — жесть, а как бьет… И зачем он только ляпнул про первую и последнюю ночь?..

Если Жанна действительно дочь Ставцова, то с ней лучше не шутить. Олег никому не сказал, с кем именно провел ночь в гостинице, но запрос на Жанну сделал. И получил ответ.

Жанна действительно дочь своего отца, криминально-авторитетного банкира по кличке Ставр. И баба она бывалая. Когда отец лежал в больнице с простреленной головой, она вела его дела. На пару со своим ныне покойным мужем. Да и сейчас она участвует в делах отца не менее активно.

И еще у нее вздорный характер. Ставру не раз приходилось вытаскивать дочь из милиции, куда она попадала за драку. Олега эта информация ничуть не удивила. Жанна действительно непростая штучка. Хотя и подала себя как женщина, не обремененная высокой моралью. И в постель к малознакомому парню она легла без страха и упрека, как будто каждый день этим занималась. Но вряд ли это для нее привычное дело. Во всяком случае, она не хотела, чтобы ее узнали в гостинице, поэтому и надела парик. И Олегу сделала предупреждение, чтобы ни одна душа не прознала. А легла с ним только потому, что он неместный… И зачем он только сказал про первую и последнюю ночь? Она же собиралась бросить его, а он взял да ляпнул. А женская обида — как пчелиное жало. Все уже забудется, сама история со своим полосатым брюшком издохнет, как та пчела, а жало, если прикоснешься, ужалит… А еще женская обида может быть змеей, которая сама подкрадывается к жертве и жалит насмерть.

— Приехали!

Машина остановилась возле дома. Родик остался в машине, а Савелий вышел. К нему присоединились бойцы из второй машины, они втроем зашли в дом. Еще двое остались возле «Мерседеса», стоят, озираются. Вдруг какая-то опасность.

Олег закрыл глаза. Так вдруг захотелось вернуться домой, к маме. В Москве тоже опасно, но там угрожают отцу, а здесь ему лично. Это и Захар, и Жанна… Есть еще и Дорофей, но этот вроде бы уже за решеткой. Савелий все организовал.

Олег через окно увидел, как из дома выводят Любу. Она что-то говорила, всхлипывая, но Савелий ее не слушал. Он показывал ей на ворота. Любы просто не должно было быть здесь. Но ведь она появилась. И это неспроста.

Олег вышел из машины, направился к ней. Люба бросилась к нему с таким видом, как будто увидала любимого после долгой разлуки.

— Олег!

Она даже попыталась броситься ему на шею, но ее поймали, удержали.

— Олег, скажи им! — вырываясь, капризно потребовала Люба.

— Что ты здесь делаешь? — холодно спросил он.

И Люба оцепенело застыла, потрясенно глядя на него. Она, казалось, не верила своим ушам. Неужели она действительно думала, что Олег распахнет перед ней объятия? Или это часть какой-то игры?

— Они сказали, что ты должен им какие-то алименты за меня, — хныкающим голосом сказала она.

— Кто сказал? — глянув на Савелия, спросил Олег.

— Ну, Дорофей… Он сказал, или ты женишься на мне, или будешь выплачивать двести тысяч долларов в месяц.

— Когда он это сказал? — спросил Савелий.

— Ну, сегодня… Пришел к нам, сказал…

— А разве его не закрыли? — спросил Олег.

Интересное дело, сначала Дорофей запросил пятьдесят штук, теперь вот ему нужно двести. Он что, с ума сошел?.. Или это просто игра на публику? Может, он просто хотел блеснуть перед Любой своей крутостью… Но в любом случае с ним нужно решать. Иначе он Олега в покое не оставит.

— Разберемся.

— Не надо разбираться! — просияла Люба, влюбленно глядя на Олега. — И платить ничего не надо!.. Ты просто женишься на мне, и все?

— Всего-то? — возмущенно протянул он, оторопев от такой наглости.

— А что? — Люба обиженно захлопала глазами. — Я буду хорошей женой!.. Лучше меня ты никого не найдешь!

— А я что, жену себе ищу?

— Жену не ищут! Любовь сама находит! — парировала она.

— Какая еще, на фиг, любовь?

— Я Любовь! Люба-Любовь!.. Ты со мной спал, значит, я твоя Любовь!

— Иди ты знаешь куда!.. — не выдержал Олег. И широким нервным шагом направился к дому.

— Я ее отвезу, — сказал Савелий.

— Дорофею верни. И с процентами.

— Будут проценты. Я организую.

Савелий забрал с собой всех своих бойцов, даже Родика прихватил. Олег остался в доме один. Снял пистолет с предохранителя, передернул затвор. На охрану у ворот он не надеялся. Вроде бы там и свои люди, но Любу они пропустили.

Время шло, напряжение нарастало. Когда стемнело, Олег свет включать не стал. Дом был окружен забором, но через него не трудно было перемахнуть. Олег переходил от окна к окну, наблюдая за подступами к забору.

Время шло, ничего не происходило, но напряжение только усилилось. А в половине двенадцатого позвонил Родик. Из больницы. Оказывается, они нарвались на засаду. В них не стреляли, но избили жестоко — битами, арматурой, кастетами. Савелию досталось больше всего: ему проломили голову, и он находился при смерти.