Владимир Колычев - Не возжелай

— Кто его накажет? Вы?! — презрительно фыркнул Макарыч. — Кишка у вас тонка! Вы только со своими воевать умеете! Чтоб чужие боялись!.. Тьфу на вас!

Мужик толкнул Дорофея в плечо и скрылся за калиткой, закрыв ее на задвижку.

— Ничего себе! — возмутился Шулик.

Но сам Дорофей промолчал. Он думал. А почему бы им действительно не наехать на папочкиного сынка?

Всю ночь ему снились кошмары, не выспался он. Потому и клюнул носом, едва только машина выехала из ворот базы.

Олег уже засыпал, когда водитель ударил по тормозам.

— Твою мать!

Под машиной что-то лопнуло. «Мерседес» повело в сторону, он остановился.

— Вот уроды! — Родик выдернул из кобуры пистолет, вышел из машины.

Водитель исполнял функцию телохранителя. Родик был опытным бойцом, но в одиночку он не смог удержать ситуацию под контролем. Какие-то люди набросились на него, сбили с ног.

У Олега оружия не было, но все же он оказал сопротивление. Открылась дверь, какие-то личности с пропитыми рожами вытащили его из машины. Он ударил одного, второго, но что-то тяжелое опустилось ему на голову, и после яркой вспышки стало вдруг темно.

В себя он пришел в лесу. Он сидел на земле, привязанный к дереву, а на него смотрели знакомые уже рожи. От них разило перегаром, хоть спичку не зажигай.

Один тип, крупный, с длинными сильными руками, держал в руках его бумажник. Там банковская карточка, наличность. Вряд ли этот мутант с гипертрофированной физиономией знал, как пользоваться карточкой. Поэтому он и не спрашивал пароль. Зато наличность пересчитал. А там девятьсот долларов и восемнадцать тысяч рублей.

— Забирай все! — разрешил Олег.

Он глянул по сторонам, но Родика нигде не увидел. Неужели убили?.. Но если так, то и его не пощадят. Хотя и могут. Если Захар организовал это нападение с целью запугать… Если это Захар…

— Тебя забыл спросить! — ощерился детина, засовывая деньги в карман.

— Кто вы такие?

— На том свете узнаешь. Когда спросишь, кто тебя угандошил…

Детина отбросил в сторону бумажник, вынул из-за пояса пистолет Родика, направил его на Олега и нажал на спусковой крючок.

— Бахах! — От его крика зазвенело в ушах.

И кровь застыла в жилах.

— Что, страшно стало?!.. Ничего, больше пугать не стану. — Детина снял пистолет с предохранителя, передернул затвор.

— Я могу вам заплатить!

— Не мне. Ты, козлина, сестру мою обидел.

— Твою сестру?

— Люба ее зовут.

— Люба?!

Олег до боли закусил губу. Да, с Любой вышло нехорошо. Запала хватило только на одну ночь, утром он на Любу уже и смотреть не мог. Он сказал, что любовь прошла, она устроила ему истерику, пришлось выставить ее за дверь.

— Обрюхатил бабу, будешь теперь алименты платить.

— Алименты?

— Пятьдесят тысяч долларов в месяц.

— Ну хорошо!

Олег согласился бы и на миллион долларов, лишь бы его отпустили. А там он уже разберется.

— Настучишь ментам — за изнасилование сядешь, понял?

— Я Любу на насиловал.

— А братве на зоне все равно! — осклабился детина. — Если закрыли, значит, лохматил. А у нас там таких любят. Петушить…

— Я все понял.

— Любку обратно к себе на работу возьмешь. Будешь платить ей на пятьдесят штук больше.

— Договорились.

— И смотри у меня!

— Ну что ты!.. Я же вижу, какие вы тут крутые!.. Лихо вы меня подрезали! — Олегу понадобилось усилие, чтобы изобразить удивление.

— Еще не подрезали! — В руке у детины вдруг появился нож.

Олег напрягся: мало ли что у этого кретина на уме. А тот зашел сзади, затаился. Олега залихорадило от нервного напряжения. Он не видел нож, но чувствовал его на своей шеей. Одно движение, и все.

Но детина не стал его убивать. Он разрезал веревки, дал пинка и засмеялся, глядя, как Олег убегает от него. Похоже, этот придурок всерьез поверил в свою победу.

Шашлычная принадлежала Араму, а за ним своя, армянская, мафия. Дорофей наехал на него, но из города нагрянули внушительного вида люди. На этом все и закончилось. Дорофей признал право сильного и отступил. Но никто не мешал ему гулять в шашлычной за свой счет.

Все, закончились посиделки в оврагах за перевернутым ящиком. Теперь они с пацанами будут гулять цивилизованно — пить хорошую водку, закусывать горячим. И девочек должны подвезти. Арам все организовал, за дополнительную плату. Три девочки на пять рыл, не так уж и плохо. Будет и четвертая, но чисто для Дорофея.

Пять бойцов у него в подчинении. Пацаны все пьющие, но отчаянные. Он уже поставил на уши весь поселок. И до комбината добрался. Плевать ему на Любку, она всего лишь повод снять плату за право работать на его земле. Пятьдесят штук в месяц, и никаких проблем.

— Ну, пацаны, будем! — Дорофей поднял стопку.

— Дорофей, братуха! Если бы не ты! — Шулик пустил пьяную слезу.

— Если бы не вы, пацаны… За вас!

Дорофей и сам чуть не прослезился. Лихо они проворачивали свои дела, и этим он мог только гордиться. Особенно круто поступили с папочкиным сынком. И выследили его, и ленту с шипами на дорогу выложили. Мало того что бабки с него сняли, так еще какую рекламу себе сделали. Теперь все будут знать, что банда Дорофея контролирует химический комбинат. И снимает дань с капиталистов, которые эксплуатируют рабочий люд. А таких в поселке половина.

— Дорофей! — встрепенулся вдруг Частик, здоровяк с изуродованным ухом.

Но Дорофей не понял его. И приложился к стопке. В этот момент перед лицом что-то мелькнуло, и стакан больно врезался в зубы и, разбиваясь, влез в рот.

Дорофей не понял, откуда взялись люди с битами. Но понял, что за них взялись всерьез. Очередной удар по голове сбил его с ног; он упал, попытался подняться, но на него рухнул Боров.

Дорофей сам выбрался из-под Борова, но тут же снова получил по голове.

Очнулся он в машине, связанный по рукам и ногам. На голове у него был мешок, завязанный на горле. Он исходил на желание задать вопрос, но кляп во рту мешал это сделать.

Машина остановилась, его вытащили из салона, бросили на землю. С головы сняли мешок, и он увидел здоровяка в кожаной куртке, который и не думал прятать лицо. Он стоял на фоне полной луны, курил и смотрел на Дорофея бездушными глазами.

— Знаешь, кто я такой? — спросил он.

Дорофей мотнул головой. От страха у него отнялся язык, и он не мог произнести ни слова.

— На том свете узнаешь. Когда спросишь, кто тебя угандошил.

Дорофей напряг извилины. Где-то он уже слышал эти слова. Ну, конечно же, он сам же их и произнес. Над телом папочкиного сынка. А тот вернул их обратно… Ну, конечно же, это Шустов и прислал ответку… Можно было бы сразу догадаться.

— Я больше не буду! — мотнул головой Дорофей.

Он очень хотел жить и уже жалел о том, что ввязался в гиблое дело. Надо было на шабашку идти, дядя Коля, сейчас бы строил себе коровник и горя не знал. А тут и пулю в башку схлопотать можно.