Александр Тамоников - Одно сердце на двоих

— Ясно. Значит, план составить можешь?

— Вадим, по-моему, я уже не раз говорил об этом.

— Гвоздь тебя ничем после визита в поместье не озадачил?

— Приказал под видом поиска самогонных аппаратов обойти Чернуху и аккуратно поинтересоваться, что местные видят на подворье Вячеслава. Обязательно спросить на этот счет бывшую учительницу. Это тяготит. Она же поймет, что мой интерес не случаен. За врага примет. Ведь Слава ей как родной стал.

— Ничего. Езжай в деревню. Расспрашивай местных. Мне тоже интересно, смотрят они за нами или нет. Я не стану предупреждать Марию Алексеевну о том, что ты с нами, но заранее подскажу ей, что тебе ответить. Когда ты намерен двигать в Чернуху?

— После обеда.

— А машину когда брать будете?

— Завтра с утра.

— В какой салон поедете?

— Не знаю. Наверняка в тот, владелец которого связан с Сухобоковым.

— Я вот думаю, как план усадьбы у тебя забрать.

— Если только прийти пешком ко мне на хату. Но не по проулку, а через сад. Забор невысокий, собак я не держу.

— Сегодня план составишь?

— Конечно.

— Тогда ночью, около двух часов, жди гостя.

— Я выйду в сад.

— Хорошо.

— Ты придешь?

— А кто же?

— Да, глупый вопрос. Все, пока.

— Ты молодец. До связи! — Галдин отключил телефон.

Дуневич посмотрел на него и спросил:

— Участковый сильно помог?

— Он был на территории поместья.

Дуневич оживился.

— Лену видел?

— Нет. Кто бы ему показал ее?!

— Плохо.

— Все идет по плану, Славик. Найдем мы Лену и вытащим ее. Слово даю. Приедет Снегирь, будем работать вдвоем да еще с Султаном. Нам ни одна охрана не помешает.

— Снегирь?

— Я тебе не называл имя товарища?

— Нет.

— Старший лейтенант Семен Снегирев. Кавалер орденов Мужества, «За военные заслуги» и кучи медалей.

— А ты?..

— У меня два ордена Мужества и много медалей. Так что мы ребята не простые. Минздрав не рекомендует вступать в открытое противодействие с нами.

— Ну-ну, посмотрим, что вы за профи.

— Ты сомневаешься?

— Извини, если обидел.

— Да ты что, Славик? Может, на озеро тебя отвезти?

Дуневич задумался, потом переспросил:

— На озеро? В принципе, клев еще должен быть, а я на рыбалке давно не был.

— А снасти есть?

— Всегда ловил только удочкой. Она у меня хорошая, телескопическая.

— Тогда ты сиди, а я пойду накопаю червей.

— Еще возьми хлеб. Лучше, конечно, сварить перловки, но вряд ли она есть, да и долго с ней возиться. Хватит червей и хлеба.

— Сделаю.

Вадим не успел отойти, как во дворе появилась Мария Алексеевна.

— Доброго вам утра, ребята. Гуляете?

— Гуляем, Мария Алексеевна, — с улыбкой ответил Дуневич.

— А я сегодня суп сварила и пельмени. Сама их делала. Вкусные, с магазинными не сравнить. Ну и молочка козьего с хлебушком взяла.

— Вы сильно тратитесь на меня, — сказал Дуневич и потупился.

— Да брось, Слава. У меня почти все свое или соседи дают. На хлеб разве трата. Себе беру, тебе тоже. Пенсия у меня хорошая, так что не думай об этом. Лишь бы на пользу.

— Вы очень кстати, Мария Алексеевна, — сказал Галдин.

— А что такое?

— Нам поговорить надо. Пройдемте в дом.

— Ну, надо так надо.

Вадим взял у нее узелок. Бывшая учительница по старинке умудрялась все переносить именно в нем. Так даже удобнее, чем в сумке. Там кувшин опрокинется, и не заметишь, а в узелке все чувствуешь через платок.

Они оставили Дуневича на улице и зашли в дом.

— Что-то случилось, Вадим? — спросила бывшая учительница.

— Вы знаете нового участкового?

— Знаю, но поверхностно. Я заканчивала работу в школе, он — последний класс. Ничего был парень.

— Почему был? Он и сейчас жив-здоров.

— Вадим, ты прекрасно понял, что я имела в виду. А почему ты спросил меня о Борисове?

— Он сегодня должен обойти деревню. Я случайно узнал об этом.

— Опять поиски самогонных аппаратов?

— Это его работа.

— Да? Он бы лучше проверил, что под видом водки и за немалые деньги продают в магазине. Люди этой мерзостью травятся. Самогон, по крайней мере, метилового спирта в себе не содержит. Устроили борьбу с алкоголем и сигаретами? Получайте результат. Народ опять махорку сажает и бидонами ставит брагу, благо есть из чего.

— Я не об этом, Мария Алексеевна. Конечно, участковый должен за всем следить, но я думаю, что он будет спрашивать вас обо мне.

— Почему?

— Я тут чужой человек.

— Так ведь он уже тебя проверял.

— Этого мало. Но давайте по теме. Если он спросит, чем я тут занимался, говорите правду. Забор, сарай, уборка и так далее. Какие разговоры ведем? Самые обычные, часто вспоминаем училище. О Елене не говорим. Скорее всего, Вячеслав вообще не упоминал при мне о сестре. Но точно вы не знаете, потому как не подслушиваете. Обстановка здесь гнетущая, это понятно. Я, по вашему мнению, жду не дождусь, когда уеду отсюда. Главное, Мария Алексеевна, в том, что у нас нет никакого интереса к делам в поместье. Пожалуйста, говорите с участковым убедительно. Я с ним встречался. Парень он вроде нормальный. Но вы сами понимаете, что Сухобоков вряд ли даст ему работать самостоятельно. Такие участковые барину не нужны.

— Насчет барина ты верно выразился. Он самый и есть. Помещик-самодур, прямо как в старые времена.

— Так мы договорились?

— Можешь не беспокоиться.

— Хорошо. Договорились. А ты ведь что-то задумал насчет Елены, да?

— Я этого не говорил. Мы закончили разговор.

— Добро, не беспокойся. Но ты что-то задумал. Я долго прожила на этой земле и научилась разбираться в людях.

Галдин усмехнулся и заявил:

— А вот Борисова до конца не раскусили.

— Он не нужен мне, как и я ему.

— Это вопрос спорный. Особенно насчет второй части вашей фразы.

Мария Алексеевна промолчала, выложила на стол кастрюлю, чугунок, кувшин, хлеб и ушла.

А Вадим накопал червей, смял хлебный мякиш, достал из сарая удочку. Она действительно оказалась хорошей, с новой безынерционной катушкой.

Потом он покатил коляску с Дуневичем к озеру.

До него было не так близко, но и не особо далеко, километра полтора. Они вышли к так называемому местному пляжу, заросшему осокой. Хорошее место. В двух шагах от берега глубина уже под метр.

— Здесь и порыбачу, — сказал Дуневич. — Ты, Вадим, коляску на тормоза поставь и кури в сторонке. Остальное я сам.

— Хорошо.

Он не только поставил коляску на тормоза, но и подложил под колеса обрубки бревна.

Дуневич приготовил удочку, забросил ее и весь ушел в рыбалку.

Вадим курил в стороне. Он не понимал, что это за удовольствие — смотреть на красный поплавок, легонько качающийся на волнах. Но тот вдруг пару раз дернулся, чуть приподнялся и лег на воду.

Дуневич подсек и начал яростно крутить ручку катушки. Леска из воды выходила зигзагами, и вскоре в траве забарахтался первый карась. Очень крупный, килограмма на два, жирный и совершенно темный. Но озеро называлось Черным, скорее всего, из-за торфяного дна.