Виктор Иванников - Выбор нового пути борьбы

— Это бандгруппа из бывших спецов, занявшихся террором. Что разве о таких не слышали? Да их ныне развелось как блох, все газеты и телевидение об этом только и жужжат! Да и немудрено! Эти «толстожопые» жулики скольким спецам под зад надавали. Живите, как хотите, ежели не желаете нам служить. А они специалисты в этом страшном деле, их специально обучали, вот они и стали применять свой класс, мастерство в таких погромных делах. Думать же надо, кого можно на свалку отправлять, а кого следует погодить! Этим, как он потом услышал, на любую зарубежную базу в том числе и американскую, охраняемую морпехами и, как их там — «зелёными беретами», пролезть было раз плюнуть, ведь их учили ранее настоящие специалисты, не те которые ныне. Вот и научили «мать их ети!»

Постепенно, стоя под ласковыми ручейками воды, Прохор Касьянович, как всякий слабый человек, всю жизнь стремившийся подставить вместо себя других, убедил себя. Лично он только промежуточное лицо, к тому же и пострадавшее больше всех. Если бы ни его умелые указания, пострадали бы десятки, да чего там — сотни неповинных людей, ведь ясно — этот генерал и его приказчики ни за что бы не успокоились. Уговорить-то он себя уговорил, но если честно говорить, не до конца. В глубине его души, на самом дне её засел непреходящий страх. Ему ясно было — никакими силами и попытками ему этот страх не изжить! Любое происшествие в этом направлении, пусть и маломальское, обязательно вздыбит волну этого липкого, доводящего до колик ужаса. И ещё ему было ясно — он лишился, как сейчас говорят все — «крыши». А поэтому теперь к нему будет и другое отношение в части. Срочно придётся искать замену этому «толстожопому». Ничего, там в этом гадюшнике, таких полно и им всем нужен уже проверенный, зарекомендовавший себя как надо человек! Он знает там кое-кого из тех, кто приезжал с этим замминистра к ним в часть. Они же все видели, слышали! Хорошо поняли, кто способен выполнить их приказ, а кто сдаёт назад и начнёт приводить всякие там доводы!

Уже более-менее придя в себя, вылез из ванны, вытерся, разыскал другие трусы и штаны, одел, обгаженные не поленился снести в помойку. После этого налил себе полный стакан и, не закусывая, выпил. Поначалу не почувствовал ни крепости, ни горечи спиртного, но внезапно оно «ударило» его в голову. На хмельных ногах добрался до дивана, плюхнулся и забылся сном, таким сном, как правило, спят те, кто совершил мерзкое дело, но судьба даёт ему время ещё пожить, а может как-то исправить содеянное, оставшись наедине со своей совестью. И в этом сне он всё ещё яростно убеждал кого-то в том, что его вины-то, по сути дела, и нет, а если и есть, то она незначительна.

Очнулся весь разбитый, опустошённый под звуки телефонного звонка. Измятый, почему-то опухший, весь потный добрёл до телефона, долго вслушивался в доносящийся до него рокот говорившего. Постепенно стал воспринимать речь говорящего. Это звонил его новый собутыльник, метящий к нему в замы. Тот объяснил:

— Народ уже собрался, поляна накрыта, женщины готовы к мероприятию, все ждут только своего шефа.

Он вдруг осознал:

— Ехать сейчас куда-то из-под такой, как ему показалось, надёжной крыши в охраняемом гарнизонном городке ему просто страшно! Сказавшись нездоровым, отказался.

Говорящий принялся убеждать:

— Примешь сто грамм, позанимаешься с красавицей, и вся хворь исчезнет, сам же рассказывал про анестезиологию…

Но он всё-таки не соблазнился, страх был сильнее любого сексуального желания, запросто подавлял его. Прохор Касьянович притих. Кроме дома, госпиталя, да кабинета никуда не выходил. Постепенно, видя, что до него нет никому никакого дела, никаких происшествий и страшилок по телевизору не говорили, начал смелеть. И когда дня через четыре метящий в замы вновь позвонил и предложил опять поляну, женщину и прочие радости, уже не отказался, хотя, если честно говоря, представив, что ему надо покинуть охраняемый гарнизонный посёлок и ехать за десять километров на дачу говорящего, страх снова начался подниматься в нём. Но ему быстро удалось подавить этот страх, убедив себя во мнительности:

— Ладно, начинайте без меня. Приеду, только мою тёлку не мните и даже пальцем не трогайте. Приеду проверю!

Услышав заверения на этот счёт, не дослушав, бросил трубку. Это мероприятие закончилось довольно благополучно. Вот только бедная дама была буквально им растерзана, особенно в машине. Там он уж заставил её повертеться, поакрабатничать. Так прошло ещё несколько дней, постепенно он отошёл от постоянного ожидания возмездия, страх его затаился ещё глубже, только изредка вдруг кольнёт и снова погрузится в глубины тайника его души. Он стал много пить, не жалеть родных, Галок, поставляемых ему жаждующими попасть в его команду на хорошие должности. На них, этих бедолагах, он и отводил душу, топя страх, отчаяние и ненависть к людям, не дающим ему, такому простому мужику нормально жить. Дамы, прошедшие в эти дни через его руки, теперь откровенно опасались его и шептали на ушко другим о его выкрутасах с ними.

В один из вечеров, приглашённый очередным соискателем места в его команде, Прохор Касьянович, «принял прилично на грудь» и «жёстко отодрав» очередную женщину, покинул дружеское застолье. Почему-то решил с собой её не брать, видимо её нытьё, стоны и упрашивания надоели. Плюхнувшись в машину, несмотря на все уговоры немного подождать или отвезти его на другой, он резко газанул и, чуть не врезавшись в столб ворот, вырулил и поехал. Кое-как выехал из лесочка, где находилась дача претендента. И тут его остановил ГАИшник. Возле стоящей их машины топтался ещё один. Невиданное, неслыханное дело! Он попытался нахрапом надавить на него, с пьяной удалью объясняя, чего этому дуболому в форме за это будет, как только он приедет в часть. Но тот, недолго послушав его выкрики и угрозы, вежливо попросил предъявить документы и дунуть в алкометр. Изучив его удостоверение, других у новоявленного подполковника не оказалось, посмотрел на показание алкометра, записал их. После этого составил протокол, попросил расписаться. Прохор Касьянович с пьяной ухмылкой:

— Пиши, пиши, контора, завтра у твоего начальника встретимся, — положил какую-то закорючку.

В это время Прохор Касьянович сзади услышал шаги, что-то кольнуло его в шею. Но он не обратил на это внимания. Разозлённый этой встречей, считай, в чистом поле, на безлюдной и безмашинной дороге, он полез в машину, уселся в кресло и отключился. Пришёл в себя в каком-то домике, оглядевшись, вдруг понял — у себя в садовом участке, в том строении, которое ему помог строить отец. Учитывая, что фактически строил отец, имевший ещё тогда большие возможности, этот домик был больше всего похож на настоящую дачу, а не те строения, которые лепили бог знает из чего другие офицеры и прапорщики. Но он, тем не менее, по совету своего мудрого папаши называл это сооружение всё-таки садовым домиком.