Виктор Иванников - Идти до конца

— Что бы он хотел?

— Я бы хотел осмотреть экспозицию музея. Я приезжий и меня интересует история, культура этого края.

Её удивлению не было предела. Она даже приоткрыла рот, но тут же спохватилась:

— Вы знаете, нас почти не финансируют. Этой власти мы фактически уже не нужны, пришлось всех уволить, платить то нечем. Свет почти не зажигаем, да и коммуналкой почти не пользуемся, её в наказание за неплатежи очень часто отключают. Но Вы проходите, проходите. У нас, правда, очень холодно, так что Вы можете не раздеваться. Я сама всё покажу и расскажу. Вы только скажите, что Вас в первую очередь интересует. У нас раньше было четыре экскурсовода, к нам со всех школ приводили детишек, и мы им рассказывали. Край наш богат историей, в нём жили или имели загородные поместья многие видные деятели России, да и Советского Союза.

Говоря это, она пятилась. Николай шёл за ней и, наконец, оказался в гулком вестибюле. Там было темновато и холодновато.

— Вот начните обход с этого зала, я сейчас включу свет. Вы смотрите, я быстро.

Она, включив свет, куда-то исчезла. Николай начал не спеша свой обход. Первый зал, как это было принято почти во всех музеях Советского Союза, был посвящён заре человечества — кости мамонта, пещерного медведя, носорога, предметы утвари неолитических стоянок, картины красочно рисующих быт неандертальцев и прочих «архантропов» и так далее. Сие ему приходилось видеть и не раз в разных уголках его Родины. Не спеша, подолгу рассматривая каждую экспозицию, прошёл один зал, другой, третий и только в четвёртом наткнулся на фотографии Юсуповых и их усадьбы. Здесь висел и чертёж самого здания, и план территории.

Он подошёл поближе и принялся внимательно изучать чертёж. И тут вдруг сзади послышался какой-то шорох, он стремительно развернулся и успел подхватить падающую женщину-девушку. Вглядевшись, понял — у неё, по всей видимости, просто обморок от тривиального недоедания. Её тельце было для его сильных рук лёгким, как у ребёнка. На руках вынес её в вестибюль, огляделся и увидел табличку — «Директор музея». Открыл. Ранее это был солидный кабинет — большой письменный стол, книжные шкафы, заставленные разными предметами, папками, большой старомодный кожаный диван, пара таких же кожаных кресел и с десяток стульев. От двери к столу вела широкая ковровая дорожка. В самом углу у входа стоял ещё времён начала индустриализации и освоения бытовой техники для «тружеников-ударников» социалистического труда допотопный холодильник, как ни странно, нисколько не диссонирующий с этой кожаной мебелью. Над головой висела довольно солидная люстра. На широком мраморном подоконнике стояла небольшая плитка, чайник и какая-то завёрнутая в полиэтиленовую плёнку еда. И здесь было холодно, темновато и сыровато. Уже отчётливо пробивался запах плесени, тлена.

Оглядевшись, Николай снял с вешалки пальто, положил девушку на диван, накрыл этим пальто и вышел. Гастроном он заметил ранее. Поэтому сразу же прошёл к нему, накупил продуктов и вернулся. Девушка то ли заснула, то ли ещё не пришла в себя. Он не стал её «теребить», а сразу же принялся за готовку. Разыскал в одном из нижних ящиков шкафа сковородку, поставил на плитку, нарезал щедро колбасы, масла, набил яиц. Налил в чайник воды, найдя кран в туалетной комнате, всё включил. Затем «не скупясь», нарезал сыра, колбасы, хлеба. Всё это разложил по тарелкам, опять же найденным в том же ящике. В другие тарелки насыпал конфет, печенья. Открыл баночку с мёдом. Что-то заставило его обернуться. Он взглянул и замер. На него смотрели в изумлении большие синие глазища на бледном, тонко «очерчённом и слепленном личике». Сейчас он ничего не видел, кроме этих глаз. Она силилась что-то спросить, но только открывала и закрывала ротик. Наконец, он очнулся от гипноза её глаз, неуверенно пояснил:

— Вот, мне показалось… Вы давно не ели плотно, да и замёрзли… Ну и решил…

Николай обвёл руками стол с тарелками и плитку со скворчящей сковородкой да сердито «пыхтящим чайником».

Она через силу улыбнулась:

— Что? Накормить бедную директрису?

Не зная, что ответить, только пожал плечами. Но тут, на его счастье яичница принялась подгорать, он метнулся к сковородке, ловко вывалил содержимое в тарелку. Сполоснул кипятком заварной чайник, вылил содержимое в туалете, щедро заварил. Затем обвёл руками стол.

— Вот, прошу! Чем богаты, тем и рады!

Девушка только смущённо улыбалась, но молчала, затем села, опустив головку. Неожиданно даже для самого себя, Николай шагнул к ней, легко, как ребёнка, поднял и перенёс в кресло у стола, сунул ей в ручки вилку и нож:

— Ешьте пока горячо!

Она от полного смущения опустила головку, нерешительно держа столовые принадлежности.

— Вас как зовут?

— Лариса… Лариса Павловна, — тихо выдавила она.

— Вы, Лариса Павловна, ни на кого не обращайте внимания, а я с Вами чайку попью пока горячий. Или, может быть, моя персона Вас смущает, а может быть не нравится, тогда я уйду, поброжу по Вашим залам. Ну а когда Вы поедите, то присоединитесь, расскажите об экспозиции.

— Я могу и здесь рассказать, никуда не надо ходить. У нас ранее были подготовлены хорошие описания, познавательные фильмы, хорошая фильмотека. Теперь это всё никому не нужно. Люди стали какими-то злыми, жестокими, до истории никому нет дела. А ведь ранее у нас было столько посетителей, всем было интересно и мы так старались. Наш музей в Московской области был одним из лучших, к нам даже из-за рубежа приезжали, а сейчас…

Она махнула рукой.

— Вы, Лариса Павловна, ешьте и говорите, а я послушаю.

— Да чего теперь говорить-то? Нас вообще хотят закрыть. Вон недавно приезжали двое из администрации. Один культурой заведует, другой недвижимостью в городе. А с ними один из главных бандитов, «упырь» — Славка Упырёв. Он бывший двоечник, прогульщик, еле-еле семь классов смог осилить, да то, потому что учителя его мать жалели. Так вот они походили, походили и говорят:

— Знаете, Лариса Павловна, мы не можем Вас держать на бюджете города. У нас денег на больницы и детский дом не хватает. Наверно придётся музей закрыть, экспозиции где-нибудь до лучших времён сложить, а здание пустить в продажу.

А этот «упырь» смеётся:

— Я куплю! Мне под казино эта «кирпичина» подходит, переоборудую и точка. Всё Вам налоги, да отступные пойдут. А «скоко» народу сюда будет приезжать и приходить, не то, что ныне. Никому сейчас эти черепки и кости не надобны.

— Ну а те только посмеиваются. Я их знаю по ещё прежней жизни. Они тоже кое-как учились, всё больше по комсомольской линии заправляли.

Она задумалась:

— А я вот думаю, культура и история всегда нужны… Без них народ не народ…, а… а… — махнула рукой и замялась, — звери, а не народ.