Михаил Гребенюк - Дважды разыскиваемые

- Каким образом? - спросил Сорокин.

Грабля оживился:

- Посмотрите сюда, пожалуйста.

В нескольких метрах от Сорокина чернел металлический барабан. Два парня бросали в него тяжелые чугунные болванки.

- Поняли?

- Не совсем.

- Ручной труд в век автоматики! Эти ребята могли бы с успехом выполнять более сложную работу, скажем, обрабатывать те же болванки. Резерв? Резерв! Дальше. Мы не всегда разумно используем материалы. У нас не хватает для этого времени. Мы постоянно куда-то спешим. Что-то запарываем. В чем-то ошибаемся.

- Значит, вы сами виноваты в том, что не полностью используете возможности?

- С виду, конечно, так, - невесело улыбнулся Грабля.- Люди у нас, вообще-то, хорошие. С ними можно горьы свернуть. Беда -«сам» немножко хромает. Не в ту сторону целится. Вы своим пером проберите его хорошенько. Нас тоже не жалейте - заслуживаем. Можете фельетончик написать. Только не медлите. В данном случае медлительность совсем ни к чему. Впрочем, вы это сами прекрасно понимаете. Не мне вам говорить.

- Понимаю, - согласился Сорокин. - Вот вы сейчас сказали, что у вас хорошие люди. Не можете ли назвать самых лучших?

- Почему не могу? Могу.

Фамилию Бориса Цыбина Грабля не назвал.

- Ну, а лодыри у вас водятся?

- Водятся, - вздохнул Грабля. - Правда, мало…

- Может быть, назовете?

Среди лодырей Бориса Цыбина тоже не оказалось. «Значит, он ходит в середняках», - подумал Сорокин.

- Спасибо, Кондрат Тихонович, за информацию.

- Ты поговори с другими рабочими,- посоветовал Грабля.- Узнаешь, какие тут порядки. Сначала, конечно, побывай у «самого», не то обидится.

«Сам» сидел в небольшом полукруглом помещении, заваленном деталями и заготовками. Он вопросительно взглянул на Сорокина поверх очков, зачем-то переставил с места на место чернильницу, нетерпеливо постучал по столу пальцами.

- Добрый день, - сказал Сорокин.

- Добрый день.

- Як вам по делу.

- Без дела ко мне не ходят. Что надо?

- У рас работает Борис Цыбин?..

- Борис Цыбин? Работает. В какой мере он интересует вас? Как человек? Как производственник? Собственно, кто вы такой?

- Я из милиции.

- Из милиции? - начальник цеха снял очки, положил на чертежи, откинул назад волосы, прикрывавшие лоб.

- Я из милиции,- повторил Сорокин.- Нас интересует рабочий Борис Цыбин.

- Надеюсь, он ничего страшного не совершил?

- Мы не всегда интересуемся теми, кто совершил что-то страшное.

- Зачем же он нужен вам?

- Думаем привлечь его в дружину.

- В дружину? Это хорошо,- оживился начальник цеха.- В дружине нужны смелые парни. Цыбин подходит. Он не даст спуску хулиганам. В общем, одобряю!

- Вы давно его знаете?

- Года полтора. Деловой парень, - все больше оживлялся начальник цеха.- Если бы все были такие, как он, за полмесяца план можно выполнить. К сожалению, некоторые работают больше языком, чем руками. Вы тут с одним говоруном уже беседовали.

- С Кондратом Тихоновичем?-уточнил Сорокин,-Было такое дело.

- Что же он пел вам? Жаловался на порядки? Возможно, на беспорядки?

- Беспорядки и без жалоб видны.

- Какие же беспорядки вы заметили? - насторожился начальник цеха.

- Какие? Думаю, вы лучше меня все знаете. Однако, если хотите, скажу. Мне, например, не понравилась грязь в цехе.

- Еще что?

- Готовые детали валяются на полу. Они должны быть на стеллажах.

- Еще?

- Рабочие места, как и ваш кабинет, между прочим, захламлены.

- Да-а-а, - нахмурился начальник цеха, - у вас, оказывается, критический глаз. Вы пришли, чтобы сосватать в дружину Бориса Цыбина, между тем сделали сто замечаний. Хочешь - не хочешь, исправляй недостатки.

- Рад, что помог,-улыбнулся Сорокин. - Давайте теперь продолжим сватовство. С кем дружит Цыбин?

- С кем? Пожалуйста. С Зибаровым, Григорьевым, Соколовым, Гришиным, Быховским, Гайнулиным, Закировым, Пулатовым.

- Пьет или не пьет?

- Кто же не пьет? Язвенники да сердечники. Я тоже пью.

- Пить можно по-разному.

- Не отрицаю… Цыбин на работе пьяным не бывает. В городе тоже не видел… Нет, вы удивительнейший человек,- покачал головой начальник цеха.- Все-то вам надо знать. Я полагал, дело милиции - бандитов ловить. Вас, видите ли, взволновали порядки в цехе… Ладно, ладно, не хмурьтесь, мы учтем пожелания. Берите Цыбина. Считаю, что он принесет пользу в дружине. Это принципиальный парень.

О «принципиальном парне» весьма недобро отозвалась несколько минут спустя фрезеровщица Анна Сергеевна Ткаченко.

- Если дружину создаете из пьяниц, то лучшей кандидатуры вам не найти, - сказала она.

- Вы его хорошо знаете?

- Уж больше некуда! Слышали пословицу: «С кем поведешься, от того и наберешься»? У него подозрительные друзья. Вечно торчат в пивных или по улицам шастают, пристают к прохожим.

- Они тоже на вашем заводе работают?

- Нет… Кажется, они вообще нигде не работают.

- Молодые?

- Как Цыбин. Одному, правда, лет сорок пять. Этот, наверно, за поводыря у них. Так все и стелются перед ним: «Иван Сергеич! Иван Сергеич!..» Тьфу, прости господи!- сплюнула в сердцах Анна Сергеевна. - Как только этаких людей земля-матушка держит?

Сорокин простился с женщиной, постоял немного на площадке перед цехом, взглянул на часы и вышел на улицу.

Темнело. Дул резкий, пронизывающий ветер. Мелкий острый дождь больно хлестал по разгоряченному лицу. Тучи проплывали так низко, что казалось, вот-вот коснутся заводских труб.

«Кто же ты, Борис Цыбин? Честный человек или преступник?- задумался Сорокин,- Почему о тебе по-разному отзываются люди? Кому верить: начальнику цеха или фрезеровщице?»

- Николай Аркадьевич, вам далеко?

Сорокин обернулся. Рядом, у кромки тротуара, стояла «Волга». За рулем сидел Михайлов.

- Здравствуйте, Яков Ильич!… Далеко. Не хотите ли вы подвезти меня?

- С удовольствием… Никого еще не нашли? - поинтересовался Михайлов, как только «Волга» тронулась с места.

- Пока, к сожалению, нет.

- Плохо.

- Найдем. Не беспокойтесь… Послушайте, Яков Ильич, не могли бы вы более подробно описать внешность девушки, которую ограбили при вас?

- Подробно? - переспросил Михайлов. - Ну что про нее скажешь? Девушка как девушка. Таких в нашем городе тысячи… Честное слово, Николай Аркадьевич, для меня они все выглядят одинаково. Молодые - значит красивые. Других примет не знаю. Правда, глаза у нее особенные. Будто в душу смотрят.

- В душу? - задумался Сорокин. - У Милы тоже глаза в душу смотрят…

- Что вы сказали?

- Так, ничего… Направо, пожалуйста. Сюда, сюда. Спасибо!

В комнате было чисто, уютно. Впереди, у стены, чернел старинный буфет. На окнах, в горшках, стояли цветы. Вверху, под самым потолком, висел зеленый матерчатый абажур. Он бросал на пол расплывчатый чуть шевелящийся круг теплого золотистого цвета.