Игорь Шинкаренко - Мистерия в парижском омнибусе

У Амьена была одна милая идея. Пия о ней ещё не догадалась, но уже и не плакала больше.

Улица Ла Сурдиер — одна из тех, которую все новые веяния старого Парижа не коснулись. Эта улица граничит с холмом Мулен, который уже давно стёрли с лица земли, но она сегодня по прежнему такая же, как и сто лет назад, хотя вокруг нее все уже изменилось.

Улица Нев-де-Пети-Шан и улица Сен-Онора тщетно пытаются шуметь на севере и юге от нее, рынок Мен-Онора напрасно суетится на западе, все равно старая улица Ла Сурдиер остаётся мирной и спокойной, как бабушка, прикорнувшая на диване у камина.

На неё приходят лишь тогда, когда имеется определённое дело, просто так по ней никто не гуляет. Ведь она никуда не ведёт.

Это — почтенная улица. Дурная слава не поселилась на ней, но и добродетельные девушки, которые совершают каждый день верховые прогулки вдоль озера, не подозревают о её существовании. У неё есть респектабельность, как сказал бы англичанин.

Дело не в том, что она заселена миллионерами, совсем нет, здесь поселились достойные люди, которые имеют все для того, чтобы жизнь их была приятной и непринуждённой. Летом, по вечерам, там играют в бадминтон на тротуарах. На них также выносят стулья и неторопливо и спокойно беседуют друг с другом. Сквозь булыжник мостовой пробивается травка и иногда можно заметить куриц, поклёвывающих зерно. Стук колёс кареты здесь привлекает людей к окнам. Одним словом, это самая настоящая провинция в самом центре Парижа.

Дома, которые её окаймляют, выглядят чрезвычайно добротно со своими высокими воротами, молчаливыми дворами и широкими каменными лестницами. Они, кажется, были построены специально для того, чтобы скрыть от мирской суеты внутри своих стен бывших судей, отставных каноников или просто мудрецов, пресыщенных этим миром.

Огюст Бланшелен вот уже три года как обосновался на этой улице, и он не был ни наименее спокойным, ни самым уважаемым из жителей этого действительно пользующегося доброй славой квартала.

На первом этаже одного большого здания, справа от входа можно было увидеть медную табличку, на которой было выгравировано его имя, за которым следовало обозначение рода его деятельности: «Торговый агент».

Слева, на двери напротив, визави, сверкала надпись, смысл которой непонятен большинству в этом мире: «Стелла, ученица мадемуазель Ленорман — Консультации с полудня до пяти часов.»

Консультации о чем?… И если множество людей об этом не догадывались, то некоторые знали, в чем идёт речь и чего можно ждать за дверью.

Есть ещё в Париже кумушки-сплетницы, которые помнят мадемуазель Ленорман, гадалку с улицы Турно, и которые твёрдо верят, что пятнадцатью годами раньше коронования Наполеона она предсказала, что Жозефина станет императрицей.

У Стеллы, ученицы этой знаменитой ведьмы-гадалки, в числе клиенток было много горничных, женщин лёгкого поведения, несколько жён мелких буржуа, и попадались даже дамы… настоящие дамы, которые в другое время могли бы приехать к ней в экипаже, если бы они не опасались скомпрометировать гербы, нарисованные на дверях их карет.

Стелла исповедовала учение великих Сивилл. Она не впадала в сомнабулитическое состояние. Она просто предсказывала будущее при помощи карт, или даже без карт, когда её посещало вдохновение.

И оно к ней обязательно приходило, это вдохновение, когда консультация её щедро оплачивалась.

Обе квартиры, гадалки и торгового агента, занимали весь первый этаж. У них были два вполне отдельных входа, и клиентура месье Бланшелена не имела ничего общего с клиентками госпожи Стеллы. Серьёзные люди звонили в правую дверь, а верующие в чудеса звонили в левую, и они никогда не пересекались друг с другом.

Но на самом деле обе квартиры составляли между собой одно единой целое, в том смысле, что их владельцы могли заходить к друг другу, не пересекая лестничную площадку.

Каждая имела совершенно одинаковую планировку и состояла из прихожей, столовой, салона, кабинета и спальной комнаты, но меблировка и обстановка были абсолютно различны и ничуть не походили друг на друга. У Стеллы все было драпировано и обтянуто чёрной тканью, и отовсюду на вас смотрели разные странные вещи, средневековые сундуки, церковные кресла, и серванты, купленные по случаю в антикварных лавках. Библиотека была переполнена пыльными колдовскими книгами, несколько черепов и множество чучел сов стояло во всех углах. Тяжёлые шторы никогда не раздвигались, в комнаты не проникал ни один лучик дневного света, и ворожея пользовалась лишь старыми железными лампами с тремя горелками, подвешенными на потолках.

У месье Бланшелена, напротив, в кабинете было светло, чисто и современно. Красное дерево и орех, буфет, увенчанный крейским фарфором, бюро с выдвижными ящичками и зелёным кожаным сиденьем, и бюстами юрисконсультов на карнизах.

Маленькая негритяночка двенадцати лет встречала клиентов Стеллы. Клиентов Бланшелена вводил в его кабинет маленький клерк.

Только была одна маленькая деталь … оба кабинета— гадалки и торгового агента, были отделены друг от друга довольно тонкой перегородкой, и в которой оба владельца квартир с обоюдного согласия проделали окошко и дверь, искусно скрытые в деревянной обшивке.

Во второй половине дня, который Амьен начал с похода с вместе Пией на кладбище Сент-Уэн, месье Дюбуа и Софи Корню случайно встретились, можно сказать, невольно познакомились, у подножия лестницы, которая вела и к логову колдуньи и к бюро торгового агента.

Софи Корню уже преодолела три пары ступеней лестницы, когда месье Дюбуа вошёл в вестибюль и остановился на мгновение, чтобы вытереть свои ноги о коврик.

Они не были знакомы друг с другом, и вполне естественно, что они не поздоровались, но наблюдали друг за другом уголками глаз.

Отец прекрасной Авроры находил одеяние Софи Корню удивительно нелепым, и так как он раньше никогда не посещал Бланшелена, у него появился соблазн принять её за клиентку торгового агента.

—

Какая прекрасная клиентура у этого пройдохи! — пробормотал он тихо.

Софи, как мы знаем, не любила бездарных представителей богемы, недоучившихся художников, но буржуа, выпячивавших на весь мир своё богатство, она просто ненавидела.

—

Что здесь делает этот придурок? — процедила она сквозь зубы. — Он похож на судебного исполнителя, который заработал состояние, перекачивая в свой карман деньги бедняков.

Вот в таких вот любезных размышлениях друг о друге они пребывали в то время, пока поднимались на лестничную площадку первого этажа.

Там месье Дюбуа испытал удовлетворение, увидев, что старуха звонит в дверь в тот самый момент, когда он заметил на противоположной медную табличку с сверкающей прописью надписью с именем Бланшелена.