Игорь Шинкаренко - Мистерия в парижском омнибусе

Справедливости ради нужно сказать, что она жила совершенно обособленно, ни с кем не поддерживая никаких отношений, хотя и не пренебрегала обменом односложными фразами с соседями по дому, если они встречались на её пути в коридорах или на лестницах дома.

Пия занимала комнату на последнем этаже дома, под крышами, мансардную комнату, в которой раньше ютились шарманщики и их ручные обезьянки во времена, когда у бедняков из южной Италии ещё была возможность посылать своих детей просить милостыню во Франции.

И этого убогого жилища Пия смогла сделать прелестное гнёздышко.

Но не богатством меблировки сверкала мансарда, которая столь нравилась Пие.

Железная кровать, несколько стульев из соломы, стол белого дерева, зеркало, сундук, где она держала своё белье и одежду, большой кувшин и широкая миска для умывания, а на побеленных стенах висели два эскиза, нарисованных карандашом и подаренных ей Амьеном. Но было не все.

Пия извлекла пользу и из водостока, который окаймлял единственное окно её мансарды, так как она там создала в нарушение всех городских правил вольер и сад. Сад она разбила в ящике из под зелени, а в вольере поселила лишь одного зяблика, но цветы всегда были свежими, а зяблик пел с утра до вечера.

И затем, из этого слухового окна был чудесный вид, ведь дом отца Лоренсо смотрел на северо-восток.

Справа, на другой стороне улицы, расположились магазины и винные склады, а чуть дальше начинали зеленеть старые деревья Ботанического сада.

Слева, за мостами и над неровными крышами домов, возвышался холм Пер-Лашез, увенчанный кипарисами, чьи тёмные силуэты выделялись на фоне ясного неба.

Каждый уголок Парижа был виден из её окошка таким, как его видят летающие возле крыши дома птицы.

На следующий день после поездки в Сен-Уэн Пия, которая встала до рассвета после бессонной ночи, погрузилась в мечтания, облокотившись на подоконник своего окна и глядя на предрассветный Париж.

Воздух был тёплым, и утренний туман рассеивался в первых лучах весеннего солнца, позолотившего крыши домов.

Зарождался прекрасный день, один из тех праздников, которые Бог иногда дарит обездоленным персонам большого города, тем, кто не имеет возможности обсуждать иной спектакль, кроме спектакля пробуждения природы.

Торговцы болтали на пороге своих лавок, а дети играли на улице.

Жильцы Лоренцо готовились вылететь из своих комнатушек, чтобы до полудня оказаться в мастерских квартала Пигаль и квартала Люксембург.

Были слышны резкие звуки бегущих по лестнице ног моделей, и даже прыжки через окна дортуаров с нижнего этажа, под радостные взрывы смеха, заставлявшие прохожих поднимать голову от тротуара. Старый бандит, ставший почтенным владельцем доходного предприятия, курил трубку на пороге своего кабачка и улыбался от удовольствия в зарослях своей бороды, прикидывая свой месячный доход и денежки, которые он положит в карман этим вечером.

Это было время, когда все его жильцы получали деньги, и поступления Лоренцо не заставили бы себя ждать.

Лоренцо лишь немного удивлялся тому, что не увидел, как спустилась Пия, которая всегда была готова отправиться на работу первая, но он никогда не входил к ней в комнату сам, если только она сама его не приглашала.

А Пия и не думала о том, чтобы позвать его, как и не думала о том, чтобы пойти купить себе какой-нибудь скромный завтрак.

Её мысли витали далеко от этого доходного дома… в том месте, где Поль оставил её накануне, заставив поклясться, что она не уедет, не повидавшись с ним снова.

И Пия спрашивала себя о том, что Поль имел в виду, говоря ей, что она будет позировать ему в другом месте, не в его мастерской.

Продолжать позировать ему, стоять наедине только с ним одним, это было её единственной надеждой… но она почти не верила в это.

«Поль понял, как я страдаю, и сжалился надо мной, — с грустью думала Пия. — Но это так хорошо! Он мне обещал вскоре сообщить новости, которые помогут мне утешиться и помешают уехать. Поль полагает, что мне не хватит мужества от него убежать, и что я вернусь…. Нет… он не придёт. Он обманул меня. Зачем ему приходить ко мне? Я — лишь бедная необразованная девушка из Абруццо, оказывающая услуги богатому художнику, которому стоит лишь махнуть рукой, чтобы у его дверей выстроилась очередь из итальянских натурщиц. Это мне нужно идти к нему и просить, как милость, чтобы он снова взял меня на работу.

Но я не пойду. Ведь я там найду эту женщину, и я предпочту умереть, чем вновь появиться перед нею. Нет, я не пойду. Я буду ждать два дня… если я его не вижу за это время, я ему напишу, чтобы с ним попрощаться, схожу помолиться в последний раз на могиле Бьянки, и тогда …»

Пия была погружена в эти свои мысли, когда в дверь её комнаты тихо постучали.

Она повернулась к входу, бледная и дрожащая.

—

Господи, только бы это был он! — прошептала Пия, не в силах пошевелить и пальцем, прикованная к месту волнением.

После нескольких мгновений тишины стук раздался снова, на этот раз более громкий и требовательный.

Пия хотела ответить, но голос отказывался повиноваться ей. Затем одна мысль посетила её голову… это не мог быть Амьен. Поль был нетерпелив, а ключ был снаружи. Амьен бы вошёл.

В этот момент ручка двери повернулась и дверь медленно открылась.

Пия угадала. Это был не Поль. Но неожиданность, которую она испытала при виде входящей в её комнату персоны была ещё более живой.

Этой персоной оказалась очень изящно, элегантно одетая в чёрное женщина с довольно миловидной физиономией. Её вполне можно было принять за даму, которая занимается благотворительностью и обходит с этой целью лачуги бедняков.

Пия, которая не была приучена к визитам такого рода, решила, что это ошибка, и собиралась об этом громко сказать, когда неизвестная дама подошла к ней, взяла за обе руки и обняв, поцеловала в лоб.

И Пия, совершенно растерянная, не осмелилась уклониться от неожиданной ласки.

—

Я вижу, моё дорогое дитя, — начала дама, садясь на один из трёх соломенных стульев, украшавших мансарду, — я вижу в вашем удивлении, что вы меня не узнали… что, впрочем, совершенно естественно, так как вы меня раньше видели только мельком.

—

Извините меня, мадам… но я этого не припоминаю, — прошептала девушка.

—

Вчера я была рядом с вами… хотя мне не следует напоминать вам об этих тяжких моментах… я была рядом с вами в то время, когда вы молились за ту, кого больше нет с нами.

Пия вздрогнула и внимательно посмотрела на женщину.

—

На кладбище Сент-Уэн… около могилы вашей сестры.

Память возвратилась к девушке. Накануне она едва заметила, после бессонной ночи, даму, которая беседовала с Софи Корню, но теперь ей показалось, что это была действительно она.