Сергей Зверев - Право выжившего

В аэропорту народу было немного, но рейсов еще меньше.

– Билетов на Москву нет, – сообщила кассирша. – Только на коммерческий рейс.

– Сколько?

– В три раза дороже.

– Спасибо, не надо.

С помощью сотрудников ОВД удалось все-таки протолкнуться в самолет. Летел чуть ли не стоя. Когда шасси оторвались от земли, уже уставший материться про себя Косарев никак не мог поверить, что предполетная лихорадка позади.

Москву Косарев знал не очень хорошо, а Подмосковье тем более. Но все-таки он нашел Ногинское УВД, где сутки по «собственному желанию» томился Сева.

– Как он себя ведет? – спросил Косарев начальника районного уголовного розыска.

– Смирный. На побитую собаку похож. И со всем соглашается.

– Чего он в таборе делал?

– Не говорит. Наверное, наркоту цыганам возил. Они для этих целей обычно русских привлекают.

– Что еще говорит?

– Ничего. Но вежливый – жуть.

– Где я с ним поговорить могу?

– В кабинете моего зама.

Косарев устроился в тесном кабинете заместителя начальника уголовного розыска, заставленном видео– и аудиоаппаратурой, изъятой по какому-то делу. Вскоре туда привели Севу. Выглядел он действительно запуганным и побитым.

– Я за тобой, – сообщил Косарев и представился. – Поговорим?

– Да, конечно.

– Рассказывай.

Неожиданно плечи у сидящего на стуле Севы поникли, и он, всхлипнув, выдавил:

– Не могу-у… Они… Они меня порешить хотят. Я знаю.

– Кто?

– Они! Н-не знаю кто…

Из последовавшего сбивчивого рассказа Косарев узнал кое-какие занимательные подробности. Например, что Киборг с Матросом увезли Соболева на белой «Волге». Значит, похоже, они его и подготовили к «отпеванию». Многое прояснив своим рассказом, мальчишка и словом не обмолвился об убийстве азербайджанца.

– Складно излагаешь. А кто ударил владельца «Жигулей» ножом?

– М-м, – Сева замычал, как будто опустил руку в кипяток, и прикрыл ладонью глаза, словно закрываясь от яркого света. – Я не знал, что они хотят вот так… Я бы никогда, если б…

– Что эти двое баранов от тебя хотят?

– Я сперва думал, что они из милиции.

– Ну, это ты зря думал.

– Зря… Не знаю я ничего.

– Ты что-нибудь брал из тех синих «Жигулей»?

– Нет, – покачал головой Сева, потом хлопнул себя по карману, достал записную книжку. – Вот, только это.

Косарев пролистнул книжку, положил ее в карман. Нужно будет оформить ее протоколом выемки.

– Хорошо. Поднимайся, поехали.

– Куда?

– Домой…

Обратно на самолет денег у Косарева не было, так что пришлось ехать на поезде. Занятие малоприятное, если учесть, что нет ни сна, ни отдыха – постоянно нужно думать о том, не взбредет ли Севе в голову на очередной станции прощально махнуть рукой. За время поездки Косарев вдоль и поперек изучил записную книжку Керимова, просмотрел на свет и под косыми лучами каждую страницу. По приезде надо будет ее прогнать через компьютер. Технари в УВД поставили программу и теперь заносят каждый телефон, обнаруженный у преступников, в базу данных. Поступающие телефоны тоже прогоняются по ней, ищутся аналогичные. Программа позволяет выявлять общие связи у контингента.

На конечную станцию поезд прибыл ночью. Хорошо еще, что на вокзале ждал Мартынов с машиной. Севу доставили по первому разряду – на черной «Волге» – в УВД. Там злой, как черт, следователь областной прокуратуры, ведший эти убийства, допросил его, изъял с понятыми записную книжку, оформил бумаги и препроводил мальчишку в камеру.

– Всего-то и делов, – сказал Мартынов, открывая перед следователем дверь «Волги».

– Делов? Полчетвертого, а завтра на работу, – недовольно произнес следователь.

– Оно конечно…

Косарев не рассчитывал выспаться. Домой он добрался не раньше следователя – в четыре утра. А в шесть его разбудил настойчивый зуммер будильника. Косарев довольно бодро вскочил с кровати, сделал зарядку, помахал пару минут двухпудовыми гирями, принял ледяной душ, прогнав тем самым остатки сна, позавтракал сделанными на скорую руку бутербродами. В семь часов он сидел у телефона и звонил по номерам из записной книжки Керимова. Стоило звонить только по шестизначным – таких набралось десятка два. Предельно вежливо он говорил людям, поднимавшим трубку:

– Мне Бакира Керимова… А давно?.. Сказал, что по этому телефону будет… Ну хорошо, извините, если разбудил…

Серафима Голубец относилась к женщинам, чья внешность нравится не только им самим, но и окружающим мужчинам. Ладная фигура, длинные ноги, не то чтобы безупречно красивое, но с правильными чертами лицо. Что еще мужчинам нужно? Вот только характер. Она была энергична, напориста – свойства, столь необходимые современной деловой особе, без чьей-либо поддержки устраивающей свою жизнь. И все бы ничего, если бы не тяжелый характер, сильно затруднявший общение с ней.

Все у нее как будто складывалось нормально. После окончания экономического факультета поступила в аспирантуру, теперь заканчивает диссертацию, и ни у кого не возникало сомнений, что она останется преподавать на кафедре. Недавно два месяца была по обмену в Англии. С деньгами тоже вроде бы неплохо – давала консультации нескольким фирмам, помогая сбивать налоги.

Глядя на нее, никому бы в голову не пришло, что эта эмансипированная, острая на язык девица в глубине души удручена сознанием своей неустроенности, одиночества. Что она довольно ранима, и больше всего ей нужны человеческое тепло и участие. Вместе с тем она отталкивала каждого, кто смог бы предложить ей это. Она имела шансы со временем превратиться в старую деву, сущую ведьму, стать доцентом или профессором и прослыть среди студентов «кровопийцей», которой на экзамене лучше не попадаться.

На Востоке за умных и образованных женщин калым дают в несколько раз меньший. И не зря. Серафима еще раз подтверждала эту восточную мудрость – ум для женщины зло. Порой она и сама подумывала об этом, глядя, как роскошно устраиваются длинноногие смазливые курицы, выскакивающие замуж за новых русских или поступающие к ним на содержание, беззаботно порхающие по жизни и не заботящиеся ни о чем, кроме выбора духов и парикмахера.

В Бакире Серафиму привлекало то, что их отношения носили поверхностный характер, без каких-либо претензий – этого бы она не потерпела. Бакир для нее был красивым мужчиной, внимательным, не из осточертевших интеллигентов, у которых и разговоров только про Дали да про Ницше. Голова его была совершенно не замутнена подобными премудростями. По-русски он говорил с акцентом, вряд ли окончил и десятилетку. Его невежество тоже притягивало Серафиму – эдакая животина, ближе к пещере, чем к компьютеру…