Николай Леонов - Плата за жизнь

— Они опознали Усова? — Меньшиков приподнялся в кресле.

— Опять «МММ»! — Гуров отбросил газету. — Надоело! Опознали? Я не проводил опознания. Да и какое вам дело? Вас, Евгений Тихонович, все пятеро опознают наверняка. Пять очных ставок, ваше молчание станет смешным. Когда дело поведет следователь, встанет вопрос о вашем соучастии. А дело уже уйдет из-под моего контроля.

— Я не хочу возвращаться в камеру.

— Вольному — воля, спасенному — рай. — Гуров протянул через стол стопочку бумаги и ручку. — Пишите.

Сыщик закурил, развернул журнал.

Гуров свою работу закончил, за дело взялся следователь прокуратуры. Владельцы квартир, через которых передавались деньги, Усова не опознали. Он приходил в темных очках и берете, носил усы, в квартире находился менее минуты, брал конверт и уходил.

Дело сводилось к очной ставке между Усовым и Меньшиковым.

Гуров и Крячко вели очередную разработку, да прокуратура и не привлекала к расследованиям сыщиков. Каждый должен заниматься своим делом.

Банду налетчиков наконец повязали, обошлось без стрельбы.

Жизнь в Москве шла своим чередом.

Наступил декабрь. Как и положено, зимой в Москве снежно, морозно, порой бьет вьюга.

Немного южнее Москвы российские войска начали штурм российского города Грозного.

Преступность к декабрю девяносто четвертого захлестнула Россию. Правительство и коммерсанты торговали автоматами, ракетами и танками. Кому продано, значения не имело, главное, получить деньги.

Когда в Грозном бандиты вооружились не хуже Таманской дивизии, они Москве сказали, мол, вы — русские, мы — чеченцы, пошли бы вы…

Президент России, мужик крутой, приказал, может, его помощник распорядился по телефону, чтобы министр обороны навел порядок.

Началась война. Бойня! Россия исстари на войне убитых не считала, порой не хоронила. Война — так война. До победы, мы за ценой не постоим!

А что стало с иудой по фамилии Усов? Да ничего, его подержали в камере, выяснили, что он оружия в руки не брал, даже на месте преступления не присутствовал.

Министр обороны тоже оружия в руки не брал и в атаку не ходил.

Усов лишь руководил. Хотя это еще доказать требуется. Усова из-под стражи освободили за отсутствием в его действиях состава преступления.

Какая вода в ведре, такая она и в капле воды, взятой из этого ведра.

И все правильно, ибо, как говорится, закон есть или его нет, третьего не дано! Верно, следует судить по закону, а не по совести. Ибо судей много, у каждого своя совесть. А закон один и распространяется на всех.

Законы принимают в Думе, девяносто девять процентов наших избранников ни черта в законах не понимают, у них иные заботы.

Может, избрать в Думу профессиональных юристов и экономистов, а не сладкоречивых политиков, которые обещают накормить и защитить нас в понедельник?

А может, не стоит. Легче жить по старинке, ждать, пока не убьют.

Генерал Петр Николаевич Орлов и полковник Лев Иванович Гуров вернулись в генеральский кабинет из управления кадров, где полковника восстановили в должности старшего оперативного уполномоченного по особо важным делам Главного управления уголовного розыска МВД России. Три месяца назад Гуров уволился из милиции по собственному желанию, став руководителем службы безопасности в коммерческой структуре. Уход из органов сорокадвухлетнего полковника, опера-важняка, без скандала, просто так — явление довольно редкое, а его возвращение через три месяца на прежнюю должность — случай вообще беспрецедентный.

Верочка, девушка хорошенькая, пытавшаяся держаться строго и независимо, встретила мужчин в крохотной приемной, которая являлась ее, секретаря, владением, собралась было произнести заготовленные слова, всхлипнула и, чуть ли не рыдая, забормотала:

— Значит, правда? Вернулись! Лев Иванович, дорогой!

— Вероника! — Орлов пытался смотреть грозно. — С фронта вернулся? Из тыла врага выбрался? Прогулялся кот по помойкам и на хаузе! — Он распахнул тяжелую дверь своего кабинета, глянул на Гурова. — А ты женись разом на всех девках моей конторы, и покончим с вопросом раз и навсегда!

— Верунчик, ты чего? — Гуров обнял девушку за плечи. — Петр мужик свой, умный к тому же, а иные люди неизвестно что подумать могут.

— Никто про вас ничего не подумает! — Верочка вырвалась, прошла к своему столу. — Кофе сейчас будет!

Гуров молча кивнул, прошел в кабинет Орлова, занял свое привычное место у окна.

Они работали вместе около двадцати лет, были близкими друзьями и знали друг друга настолько хорошо, насколько одному человеку дано понять человека другого.

Орлову было без нескольких минут шестьдесят, невысокий, склонный к полноте, но крепкий. Непропорционально большая голова с шишковатым лбом, бровки белесые, глазки небольшие, упрятанные, нос бульбочкой, который Орлов непрестанно трет, словно желает придать ему другую форму. В общем, внешностью он не удался. В штатском костюме, который носил ежедневно, — генеральский мундир надевался в случаях неординарных, — Орлов походил на мастерового невысокой квалификации.

Гуров был внешностью в точности наоборот. Высокий, статный, от чего казался еще выше, всегда элегантно одетый, коротко стриженный, с безукоризненным пробором, виски начали седеть, в широко распахнутых глазах, то голубых, то серых, постоянная насмешка, адресованная в первую очередь самому себе. Гуров отлично знал, что красив и элегантен. Относился к своей внешности философски, порой говорил: мол, черт с ним, с этим Гуровым, у него масса и других недостатков. И был абсолютно прав — недостатки наличествовали в избытке. Так, в Гурове всего было через край, не помещался он в отпущенной богом оболочке, поэтому люди, окружавшие полковника, либо его обожали, либо ненавидели, равнодушных рядом никогда не было.

Такие разные, они встретились в МУРе, когда одному было за двадцать, другому под сорок. Невзлюбили друг друга, но известно: вода камень точит. А как однажды сказал Орлов: «Сыщик — не профессия, а диагноз», и, «чтоб не пропасть поодиночке», они стали друзьями.

Орлов расстегнул мундир, ослабил галстук, вздохнул, кашлянул и сказал:

— Между прочим, моя контора не проходной двор, господин полковник. Слезь с подоконника и не смотри в окно.

Гуров согласно кивнул, достал сигареты.

— Слышал, твоего зама прокуратура в камеру пригласила…