Николай Леонов - Плата за жизнь

Когда все вышли, к «Жигулям» ГАИ подкатили четыре машины, из которых вышли мужчины в штатском, но цивильные костюмы не скрывали истинной сути этих людей. Лишь один был в возрасте, полноватый, видимо, старший.

— Господа, мы не ставим вас лицом к машинам, не направляем на вас автоматы. Я, генерал милиции, начальник уголовного розыска России, знаю, кто вы; убежден, люди опытные, не станете совершать глупости. Сдайте ваши пистолеты, вас развезут по кабинетам, с каждым разберутся.

Авторитеты сдали свои пистолеты, молчаливые оперативники провели формальные обыски. Басова усадили в его же «Мерседес», но на заднее сиденье. Он опустил окно и крикнул:

— Мент, ты выиграл! Объявись! Дай взглянуть на тебя!

— Отъезжайте, — сказал генерал и почесал висок. Через несколько секунд на перекрестке стояла лишь машина генерала. Сам Орлов, Крячко в форме инспектора ГАИ и… Аблынин, точнее, полковник Гуров. Крячко собрался обнять друга, сыщик его отстранил.

— Обожди… — Сыщик скинул плащ и пиджак, начал снимать брюки. — Теперь я знаю, что такое пытка.

Ноги Гурова были согнуты в коленях, кожаные крепления прочно держали их в таком положении.

— Я спал, поджав колени. — Гуров опустился на сиденье машины, расстегнул ремни, начал массировать ноги.

Сыщик поднялся, стал вновь высоким, снял с себя пояс с набрюшником, расправил плечи, начал делать гимнастику.

Орлов и Крячко наблюдали за другом, негромко переговаривались.

— Значит, Колька Сутеев? — спросил Крячко.

— Значит, — кивнул Орлов. — Интересно, как мы будем доказывать.

Крячко взглянул на отжимающегося от асфальта Гурова, повернулся, увидел тормозящий «жигуленок», лицо оторопевшего водителя, поднял жезл, подошел, представился:

— Старший инспектор Голопупенко. Интересно… — Он указал жезлом на приседающего Гурова. — А ну дыхните.

— Вчера поминки, — забормотал водитель. — Клянусь, не опохмелялся!

— Значит, со вчерашнего? — Крячко нахмурился, указал жезлом на Гурова. — Он тоже со вчерашнего. А вы знаете постановление девяносто ноль семь? Водителя транспортного средства, оказавшегося за рулем трезвым, но с запахом алкоголя, предписано раздеть и заставить делать гимнастику до пота.

— Товарищ инспектор…

— Тамбовский волк тебе товарищ, а я — господин старший инспектор! — перебил Крячко.

— Господин, — водитель провел ладонью по мокрому с похмелья лицу, — я и так мокрый, а разденусь, обсохну, начну приседать, помру.

— Молитесь богу, у меня времени нет! Проезжайте, но учтите! — Крячко махнул жезлом, проводил взглядом вмиг исчезнувшие «Жигули».

Полковник Гуров и Борис Михайлович Харитонов на конспиративной квартире пили чай. Сыщик сообщил агенту, что четверо авторитетов задержаны с оружием и поддельными паспортами.

— Возбудят уголовные дела, возьмут подписку о невыезде и освободят, — закончил Гуров.

— И меня убьют, в лучшем случае быстро, — сказал Харитонов.

— Это вряд ли, я никогда не подставляю своих людей. Я, Борис Михайлович, профессионал.

Побледневший было Харитонов натянуто улыбнулся, вздохнул.

— Завтра вы позвоните своему шефу, сообщите, что задержаны вместе со всеми. Звоните из кабинета следователя, который любезно предоставил вам такую возможность. Вас скоро освободят, подробности при встрече. Звонить будете, как я сказал, завтра, в моем присутствии.

— А дальше?

— Вы выйдете из этой квартиры в тот день и час, когда освободят ваших коллег, отправитесь по месту службы, доложитесь, пошлете людей за вашей машиной.

— Через день-другой авторитеты установят, что на съезде от Лялька был не я, а другой человек. Меня вздернут на дыбу. — Харитонов обхватил худые плечи.

Гуров смотрел на агента с интересом, осуждающе качал головой.

— И с таким интеллектом вы руководите группировкой? Интересно.

— У меня нет времени подумать, и я боюсь.

— Что боитесь, я вижу, а времени подумать у вас будет предостаточно. Никто вас ни в чем уличить не сможет, даже пытаться не станет. Ваших коллег, которые вернутся из тюрьмы, авторитеты как минимум вышвырнут на улицу. Людей, находившихся под следствием и освобожденных, ни один авторитет держать рядом с собой не станет.

— А если станет?

— Значит, больной. Оставшиеся в группировке, даже если их окажется двое, будут сидеть тихо, закапывая происшедшую историю, а не раскапывая ее, раздражая хозяев и вытаскивая на свет божий собственный гроб.

— Пожалуй, — согласился Харитонов.

— Не пожалуй, черт вас подери! — не сдержался Гуров. — А обязательно!

— Конечно, конечно! — Харитонов съежился.

— Теперь рассказывайте! Кого? Когда? Каким образом вы завербовали старшего офицера МВД?

— А компрматериал? — прошептал Харитонов. — Ну, тот, когда я был задержан с наркотиками.

— Время торговли прошло, вы его упустили, Борис Михайлович. Захочу — уничтожу те бумаги, захочу — буду хранить в сейфе. А вы, хотите или нет, сейчас все в деталях расскажете, затем и напишете.

Харитонов рассказывал. Гуров сидел с непроницаемым лицом, курил. Когда агент замолчал, сыщик сказал равнодушно:

— Ваш рассказ совпадает с нашей разработкой. — Он положил перед Харитоновым стопку бумаги и ручку. — Пишите. Ваше сочинение будет храниться под грифом «Совершенно секретно», ни один человек, кроме моего начальника, этой бумаги не увидит. Пишите, я пойду смотреть телевизор.

Сыщик прошел в соседнюю комнату, включил телевизор, опустился в кресло, уставился на экран.

Очнулся Гуров, когда скрипнула дверь. На пороге стоял Харитонов:

— Заснули, Лев Иванович? Понятное дело, такая работа, все на нервах.

Гуров вернулся в гостиную, просмотрел написанное Харитоновым, сказал:

— Значит, вы видели полковника лишь однажды? Вербовку лишь организовывали?

— Точно.

— Значит, вы не свидетель.

— Вербовку осуществлял, встречался, платил деньги… — Гуров заглянул в листок. — Меньшиков Евгений Тихонович?

— Так точно.

— Отдыхайте, я завтра приеду. Охрану я с квартиры снимаю, можете выйти погулять.

— Нет уж, увольте!

— Как желаете, до завтра. — Гуров ушел.

Харитонов долго стоял, глядя на захлопнувшуюся дверь.

Для задержания иуды требовались доказательства. За его вербовщиком и хозяином была пущена «наружка», домашний телефон прослушивался, разговоры записывались. За иудой наблюдения не велось.

— Он опытный, битый оперативник, — сказал Гуров, — почувствует наблюдение, может скрыться.

— Скрываться он не станет, но связь порвет, — возразил Орлов. — Будем ждать.

И ждали, наблюдали, фотографировали, вели видеосъемку, записывали телефонные разговоры. Капля за каплей, крупинка к крупинке, казалось, можно и супчик сварить.

Гуров упирался, возражал: