Евгений Сухов - Разборки авторитетов

Шанхай явился на милость Варяга с покаянием. Ничего не утаивая, он рассказал ему, что произошло, и сознался, что, несмотря на все его старания, контрразведка не сработала, а потому за бесчестье воров он готов понести самую суровую кару, какую только смотрящий сочтет ему назначить.

Варяг выслушал признание Шанхая, а потом ответил вполне по-доброму:

– Знаешь, а я ведь привез тебе подарок.

Шанхай был сбит с толку любезным обращением смотрящего. Он готов был к тому, что Варяг выслушает его объяснения, насупив брови или с раздражением. Но с его лица не сходила располагающая улыбка. Он сумел бы проглотить неудовольствие смотрящего, не удивился бы грозным обвинениям или пренебрежительному обращению с собой, как с провинившимся мужиком. Но смотрящий был подчеркнуто вежлив и за время разговора едва ли произнес десяток слов.

Весь облик смотрящего никак не вязался с тем, что о нем говорили в Екатеринбурге – требовательность, граничащая с жестокостью. Неделю назад в течение нескольких часов Варяг ликвидировал чуть ли не весь цвет бандитского Петербурга. Шанхай уже знал об этом, и ему подумалось, что Варяг оказался слишком тонким и интеллигентным для такой службы, как смотрящий России, и для него оставалось загадкой единодушие воров, с которым они возвели Владислава на воровской трон.

Трудно было поверить в то, что за плечами этого человека почти пятнадцать лет тюрьмы, и что он является одним из тех людей, по велению которых живут все зоны России, и что слова его так же священны, как откровения Мухаммеда для правоверных.

– Что ты говоришь, Варяг?

– Я говорю, что привез тебе подарок.

– Какой? – невольно вырвалось у Шанхая.

– А вот посмотри сюда, – Варяг взял «дипломат», щелкнул замками и вынул моток веревки. – Ты, кажется, обещал удавиться на глазах у всей братвы, если не сумеешь обеспечить сходу безопасность? – поинтересовался Варяг. – Что же ты молчишь? Куда подевалось твое красноречие? Чтобы не терять много времени на объяснения, я решил помочь тебе. Ты посмотри, как крепка веревка, – сунул Варяг скрученный моток в руки оторопелого Шанхая. – Уверяю тебя, она выдержит двоих таких, как ты, так что можешь не беспокоиться по этому поводу.

– Варяг…

– Ты знаешь, мы не привыкли к тому, чтобы кто-то бросался словами. Если сказал, значит, должен выполнить, а потом, неужели думаешь, что мы просто так должны прощать срыв сходняка и бесчестье воров? Кто-то должен за все это ответить… Давай выбирай угол, в котором хотел бы умереть.

Шанхай никогда не надеялся дожить до глубокой старости, почить в окружении заботливой семьи и любящей жены. Он всегда был уверен, что его жизненный путь оборвется задолго до преклонных лет. Но он не мог предположить, что «костлявая» окажется совсем рядом, когда его тело и разум так жадны до веселых развлечений и сладких удовольствий.

Самому удавить себя на глазах у всех – такую кончину для законного Шанхай считал позорной. Но ведь он сам бросил месяц назад неосторожные, необдуманные слова.

Шанхай посмотрел на смотрящего.

– Варяг, позволь перерезать себе вены.

– Чем же тебе не нравится эта удавка? Может быть, слишком груба для твоей шеи?

– Как тебе сказать… смерть от ножа более благородна.

Варяг сидел в глубоком мягком кресле, по обе стороны от него стояли два крепких парня. Он решал судьбу провинившегося, одного его слова было достаточно, чтобы спровадить мятежную душу в ад, и он со спокойным лицом, мягким голосом подталкивал ее в эту пропасть.

– Нет, Шанхай, ты сам выбрал себе смерть, – жестко проговорил Варяг. – Начинай!

Кроме Варяга и телохранителей, в комнате находился хозяин квартиры Горелый. В присутствии смотрящего он ощущал себя весьма неуютно. Свое прозвище Горелый получил за огненный цвет волос. И сейчас, почесывая рыжий затылок, он с ужасом наблюдал жестокий суд и чувствовал себя в своей родной квартире и в этой жизни очень скверно.

– Что ж… сделаю, как желаешь, – ссохшимися губами произнес Шанхай и внимательно осмотрел все углы.

Чисто. Дом у Горелого был добротный, ну прямо как в камере – не отыскать ни крюков, ни торчащих из стены гвоздей. Он знал, что Варяг с Горелым ловят каждое его движение и малейшее проявление слабости с его стороны будет замечено немедленно. Но Шанхай знал также, что лишит братву возможности позлословить по поводу своей бесславной кончины.

Он неторопливо подошел к двери. Попробовал на крепость огромную медную ручку, а потом стал прилаживать к ней веревку.

Петлю Шанхай связал умело, как будто подобную процедуру проделывал неоднократно. Он был абсолютно уверен, что Варяг с Горелым дожидаются от него прощального взгляда, наполненного тоской и раскаянием. Но такого удовольствия предоставить Шанхай не мог никому, даже Варягу, – он жил по понятиям и так же достойно собирался умереть.

Конец веревки он сделал коротким – достаточно присесть под порог, как жесткая удавка пережмет гортань и навсегда лишит сознания. Жаль, что приходится помирать так рано, в расцвете сил. Шанхай накинул петлю на шею, а потом стал медленно опускаться на пол.

Веревка крепко захлестнула шею и, срывая кожу, врезалась в горло. Шанхай захрипел, лицо его побагровело.

Присутствующие оставались безучастными свидетелями. Лениво посматривающий на судороги Шанхая Варяг, ни к кому не обращаясь, вдруг скомандовал:

– Срежь веревку!

И тотчас три пары крепких рук приподняли обмякшее тело Шанхая, один из телохранителей полоснул ножом по петле, и веревка отпустила свою жертву.

– Положите его на диван, – приказал Варяг. – Пусть как следует отдышится. – А когда Шанхай сделал первый свободный вздох, смотрящий произнес: – С возвращением тебя, Шанхай, с того света. А ты – молодец. Впрочем, иного поступка я от тебя и не ожидал. Такой вор, как ты, не мог поступить иначе.

– Для меня лучше смерть, чем стать развенчанным, – прохрипел Шанхай, как будто тугая веревка продолжала сдавливать горло. – Зачем ты это сделал, Варяг?

– Я не мог поступить иначе. К тому же я не мог лишить тебя права исполнить твое обещание. Ты, видно, основательно подзабыл, Шанхай, что порой наша судьба, а то и жизнь находятся на кончике нашего языка.

– Ты для чего приказал срезать веревку, Варяг, надеюсь, не для того, чтобы поиздеваться надо мной?

– А ты упрям! Впрочем, это не самое плохое качество. Ты запятнал себя… Но, помня твое безукоризненное прошлое, я решил дать тебе шанс. Ты внимательно меня слушаешь, Шанхай?

– Так внимательно я слушал только голос своей умирающей матери.

– Нас не только обидели, Шанхай, над нами еще и надсмеялись. Я могу представить, как хохочут менты, когда рассказывают друг другу о том, как они позабавились с ворами. Так вот, ты должен узнать, кто навел ментов на хату. Кто-то ведь заранее предупредил их. Узнай также, кто отвечал за проведение операции по задержанию, и тихо, без лишнего шума, уничтожь их. Ты меня понял?