Владимир Колычев - Блатные псы

– Да, Леня выбился в люди, – кивнул Нестроев.

– И тебя к делу пристроил.

– Нет, не пристраивал он меня к делу. И не работал я на него. И не «заказывал» он мне никого.

– Сам все сделал?

– Сам.

– И чем я тебе помешал? Зачем ты меня подставил?

– Да вот помешал…

– Чем?

– А если я видел, как ты Прошника убил? – с кривой улыбкой проговорил Нестроев.

Ни одна черточка не дрогнула на лице Одинцова. Пусть этот недоумок наговаривает на него, все равно ему никто не поверит.

– А Гударева за что?

– А не нравился он мне!

– Личная неприязнь?

– Можно и так сказать…

– Да нет, Гударев мог тебя сдать. Но тебя сдал Сколков. Недоработали вы с Никиткиным…

– Никиткин здесь ни при чем, – с жалостью к себе вздохнул Нестроев.

Он был подавлен собственными признаниями, угнетен окружающей обстановкой, но при этом не ломался. Его можно было сравнить с жалким тонким волоском, на котором держался крепкий, хорошо сконструированный механизм. Лопни этот волосок – и все, с Никиткиным будет покончено, но Нестроев держался. Как будто из последних сил держался, но Максим чувствовал, что эта его слабость стоит на прочном, невидимом глазу фундаменте. Волосок только казался ломким…

– Никиткин очень даже при чем, и, если ты сдашь его, он сядет.

– Я его не сдам.

– И правильно сделаешь. Друга сдавать нельзя…

Наверняка Нестроев хотел, чтобы Никиткин считал его другом, на этой слабине Максим и попытался его поймать.

– Да, мы были друзьями… В школе… – мечтательно улыбнулся арестант. – А сейчас нет. Сейчас между нами ничего нет…

– А у меня другая информация, – не сдавался Одинцов. – Я слышал, что вы друзья. И ты правильно делаешь, что не сдаешь друга. Но при этом ты оказываешь ему медвежью услугу. Если Никиткин сядет, с ним ничего не случится. А если останется на свободе, его убьют.

– Не знаю ничего! – закрыв глаза, мотнул головой Нестроев.

– Его «заказали»… И тебя «заказали»… Он тебя и «заказал»… Даже не знаю, нужно ли тебя охранять по всей строгости? Может, ослабим надзор, позволим убийце подобраться к тебе? – с хищной усмешкой спросил Максим.

– Зачем? – испуганно спросил Нестроев.

Он не хотел умирать, ему было страшно, и Одинцов это видел. Но при этом он был почти уверен в том, что признания не будет.

– А затем, чтобы ты прочувствовал всю остроту и глубину вашей с Никиткиным дружбы. Возможно, тебе всадят нож в живот, до самого позвоночника, или же слегка полоснут по горлу – в этом случае глубина неважна, здесь нужна точность.

Нестроев представил, как нож войдет в его живот на всю глубину, и съежился от страха. И голову в плечи втянул, словно пытался защитить горло от острого клинка.

– Это даже страшнее, чем быть овощем и жить в дерьме. Или нет?

– Все плохо, – мотнул головой арестант. – И нож плохо, и дерьмо…

– Ты не убивал Гударева, – покачал головой Максим, – это сделал кто-то другой. И Прошника с Волховым ты не убивал. Так же, как не убивал Татарина, против него работала группа Сколкова. Против меня – другая группа, кто, не знаю, но ты можешь прояснить. И группу можешь сдать, и самого Никиткина. Ты – всего лишь передаточное звено, что тебе сказали, то ты и делал. Если сдашь Никиткина и своих исполнителей, это будет расценено как сотрудничество со следствием. Тебя возьмут под особую охрану, ты будешь свидетельствовать в суде, а когда Никиткина осудят, тебя отправят в новую жизнь. Пластическую операцию не обещаю, но документы на новое имя получишь… Никиткин тебе хорошо платил, но ты особо не шиковал, думаю, отложил приличную сумму на черный день. Или нет?

– Никиткин мне не платил, – покачал головой Нестроев, с сочувствием глядя на Максима. Он, казалось, сожалел о времени, которое Одинцов зря потратил на него.

– Но деньги на черный день у тебя есть, – не сдавался Одинцов. – И новая жизнь под чужим именем – это куда лучше, чем нож в спину.

– Да, я хотел бы начать новую жизнь, но Никиткина не сдам. Как я могу оболгать невинного человека?

– Ты подставляешь этого «невинного» человека. И подставляешь себя. Никиткина «заказал» Лукомор, тебя «заказал» сам Никиткин. Его убьют на воле, тебя здесь, в тюрьме… Подумай хорошенько об этом.

– Я все понимаю, – сокрушенно вздохнул Нестроев, – но Никиткин ни в чем не виноват, и я не могу оговорить его.

Одинцов покачал головой, глядя на этого упрямца. Он, конечно, не успокоится, соберется с мыслями и снова спикирует на него ястребом. Но Нестроев не расколется, он уже в этом не сомневался. А если и сломается, то лишь под пытками, и то не факт… Да и пыток никаких не будет. Во‑первых, нельзя, во‑вторых, это будет воспринято как месть человеку, который подставил майора Одинцова под убийство, а в‑третьих, Никиткин, вне всякого сомнения, окружит Нестроева своим вниманием. Прессу он вряд ли подключит, но адвокаты точно будут. И прокуратура подключится, и управление собственной безопасности…

День рождения друга – святое дело. Егор помнил те времена, когда Олег праздновал свою «днюху» до утра. Начинали, как правило, в кафе, потом перемещались в ночной клуб, а там девочки-зажигалочки. А на двадцать пять лет они с друзьями подарили Олегу юбилейный торт с живой начинкой. Было круто – полуголая девочка выскочила из торта и давай зажигать на столе. Все бы ничего, но домой Олег ушел с этой стриптизершей. Ушел и пропал… Охмурила его Валюха, захомутала. Сама на «мальчишниках» народ развлекала, а Олегу такой отжиг перед свадьбой устроить не дала. «Мальчишник» был, но кислый, тусклый, без отрывных девочек…

А сегодня Олегу двадцать шесть лет. Стол в кафе, шарики, плакаты, прочая бутафория. Сам именинник сияет как медный пятак, его молодая жена лоснится от удовольствия, а Егору скучно. Эдику еще ничего, он с подружкой, и у Андрюхи такая же ситуация. Смешно это или нет, но девчонками они обзавелись на свадьбе у Олега. Эдик «окучил» дружку, и Андрюха не зевал, один только Егор остался в пролете.

Сегодня он тоже на мели. На столе уже ничего нет, замену блюд не подают, значит, гости вот-вот начнут расходиться. Олег с женой уйдет, и Эдику с Андрюхой будет чем заняться, а Егору что делать? У него девчонки нет…

Не получается у него с женщинами. Симпатичные девочки на него не клюют, а страшненькими он уже сыт по горло. Была у него одна очень даже ничего на внешность, но не выгорело с ней. Двадцать шесть лет ему, а жилья своего нет, машина пока только в перспективе. Туго у него с деньгами: в СИЗО рядовым «контролером» много не заработаешь…

Первым ушел Эдик, хлопнув его по плечу. Затем исчез и Андрюха со своей Ольгой. Олег тому только рад. Гости расходятся, значит, можно сворачивать лавочку… Раз-два, и погасли праздничные огни. Стол опустел, шустрые официанты унесли грязную посуду, и он отправился домой со своей молодой женой.