Степан Мазур - Цена слова

Даже в понимании, что это сон, я не мог подняться, излечившись от выдуманных ран и в один момент оказаться с Колчиковым. Не мог увидеть страха в глазах и услышать хруст шеи. Перед этими возможностями словно стоял барьер. И возвело его не моё воображение, не какая-то часть меня.

Он на секунду остановился и помахал мне рукой. За его спиной выросла стена огня. Он не видел её, продолжая скалиться, махать мне рукой и шагая назад спиной, прямо в неё.

— Колчиков. — Прошептал ему я.

— Да? — Он услышал этот шёпот.

— Ты проиграл.

— По-моему, это ты лежишь на асфальте в луже крови. — Парировал он, не оборачиваясь к огню, продолжая делать черепашьи шаги в сторону костра своей инквизиции.

— Я просто отдыхаю от долгой дороги, а ты каждым шагом ведёшь себя к правосудию.

— Ты глуп. Я ухожу.

— Я ошибся! Провидение не слепо. Скоро ты это ощутишь. Совсем скоро.

— Жалкий глупый мальчишка, ты несёшь бред. Я в безопасности, а ты не дождёшься помощи.

— Не будь так уверен, Колчиков. Тот, кто закрыл глаза на собственные поступки, идёт не туда. Он не видит, куда идёт.

Он рассмеялся и повернулся к стене огня, шагнув в сторону нестерпимого жара по инерции.

И я услышал крик.

Его крик…

Проснулся, улыбаясь.

Теперь отлично понимал, что ночных кошмаров больше не будет. Этот гад своё получит. Провидение не дремлет. Всё в руках Творца.

До момента перевода во взрослую зону, я перечитал все священные книги, что нашлись в тюремной библиотеке.

Время много.

Весна. Запах свободы пробивается из распахнутой настежь форточки. Зеки дуреют. Костяшки сбиты в кровь. Пахан намекает, что если в моей камере не появятся опущенные, могу подставиться и сам.

Одна подстава и не отмоешься. Уместна поговорка: «Не делай добра, не будешь злым». Я вроде как прерываю естественный ход вещей. Но мозги у меня на месте. «Естественного» здесь только изжога от баланды. Чёртова система.

Мне двадцать один год. Я терплю. Коснуться мужика для меня противоестественно, как бы ни рычал внутренний зверь. С благодарностью вспоминаю главный подарок пахана на день двадцатого рождения — снял проститутку и на четыре часа шепнул надзирателю перевести в отдельную камеру. Возможно, кто-то посчитает, что так лишаться девственности «западло», но проститутка это лучше, чем волосатый мужик, поголубевший поневоле.

А до тюрячки время как-то не было. Жизнь не по девкам бегать заставляла.

Потеряв девственность, проснулось желание. Но всё равно стою на своём — не будет в моей камере опущенных. Макать мужиков мордой в парашу — не для меня, хоть во снах образ Ростиславы всё зыбче и зыбче.

Время течёт, как бы ни убеждал себя и не придумывал возвышенных слов. Её семья не прислала посылки. Ни разу. Им бы самим выжить. А мне так даже проще. Если никогда ничего не получаешь с воли, ничего не ждёшь, не надеешься, значит — сердце не дрогнет. Я давно весь как железный. Очень помогает.

Хата у нас не блатная, хоть мне и приходиться иногда выполнять мелкие поручения для положенца зоны, подтверждая свой статус смотрящего за порядком в камере. Вразумлять я умею, но никогда не перегибаю палку. Может поэтому старый зэк с начальными, ещё гулаговскими понятиями жизни за решёткой, ещё не пустил под нож?

Не знаю. Об этом не задумываюсь. Просто стараюсь оставаться человеком и в нечеловеческих условиях. А это с каждым днём всё сложнее и сложнее. Не в одиночке же живу. В обществе. Если не хочешь прогибаться под общество, прогни само общество. Вот и воспитаю мужиков, что на десять, двадцать, тридцать лет старше.

Несмотря на строгость, в мою камеру просятся с переводом все те, кто сохранил в душе черту. Точнее, не переступил её. Или очень в этом раскаивается.

У каждого своя судьба. Но есть второй шанс…

Тяжёлый дротик прорезал воздух камеры, впился в восьмёрку на деревянной мишени. Старая, купленная ещё с самими дротиками, безнадёжно уничтожена за годы тренировок и восстановлению не подлежит. Пришлось приспособить под мишень обломок стола, что пострадал в результате спровоцированной подстрекателями драки. Меня постоянно проверяют на прочность и нет-нет, да и засылают в камеру мужичка, который вроде бы ни то, ни сё — тихий и спокойный, а шепчет, намекает, и один за одним, другие мужики начинают косо поглядывать на подстрекателя.

Он шепчет что-нибудь сучье, такова сук порода. Приходиться чистить ряды, заодно промывая мозги. Не то, чтобы сам пахан хотел меня уничтожить, но ведь и у него немало недругов. Каждый хочет встать во главе, контролируя общак и обладать подпольной властью. У каждой группировки свои планы.

Дартс — строгое нарушение. Но за умение махать кулаками, привитое мне с детства жизнью, перепадают кое-какие подачки, на которые надзирателям приходиться закрывать глаза. Кто не закрывает, тому закроют. И вот уже полтора года метаю в мишень три профессиональных дротика. Было четыре, но один безнадёжно сломался. Переломился ещё по первости, когда только учился кидать заточки, иглы, куски спиц, сточенные ложки, плеваться бритвами.

Несведущим людям говорю, что выплюнуть бритву точно в глаз человеку можно с пяти-семи шагов.

Семь месяцев я тренировал язык и губы, чтобы лезвие бритвы приобрело убойные свойства. Пару раз пригодилось.

Наверное, начальника тюрьмы достало моё «хобби» и он не хотел быть застреленным бритвой в прямом смысле слова. И вот, полунелегально, в камере появился дартс. Полезная вещь, когда хочешь убить время и не растерять меткость, координацию, да и вообще потренироваться. Ведь с тренировками я после суда «на ты».

Каждый день, как проклятый, до изнеможения отжимаюсь, приседаю, подтягиваюсь на нарах, качаю пресс. Случается, перепадает и штангу пожать. Не то, чтобы я стал культуристом — кормёжка здесь не та! — но держу себя в форме. Триста отжиманий перед завтраком в порядке вещей. К баланде «прикормка» перепадает. То посылка на кого придёт, подогреют, то повар мясца подкинет — я его от заточки в бок одно время спас — то по праздникам «сверху» крохи сыплются. Кто ищет, тот найдёт. Голодным не оставался. Главное, знать нужных людей и ловить течение.

Последний дротик прокрутился в воздухе и воткнулся в «яблочко» на нарисованной фломастером мишени. Обычным способом с края до края камеры — около двенадцати шагов — я попадаю только в десятку, но не все подозревают, что метать предметы можно двадцатью способами. Не знаю, может можно и больше, но у меня учителей не было, сам учился и дошёл только до этого количества. Да разве больше надо? И вообще на кой чёрт мне метать заточки и плеваться бритвами, когда выйду? Так, время убиваю в перерывах между тренировками, чтением, хавчиком, разборками, занятиями.