Александр Ли - Вышибала

Уже в холле клиники я замечаю – что-то неладно. Медсестры в коротких голубых форменных халатах не снуют с благожелательными улыбками, а собираются в кучки и весьма возбужденно чирикают о чем-то.

Я регистрируюсь у стойки администраторши. Она испуганно смотрит на меня и говорит, что есть срочный пациент. Тоже мне, удивила!

Я поднимаюсь к операционной. Черт побери! В комнате ожидания сидит сам Сэм Большая Нога. Этот дородный негр в последнее время был одним из доверенных лиц главы синдиката.

Люди говорили про него разное. Дескать, он ослепил своего сапожника, после того как тот сделал ему двадцать пар лучших в мире туфель. Мол, однажды наемный убийца послал в него пять выстрелов в упор, а он сбил его наземь, наступил на голову и раздавил ее, как арбуз.

Я слышал всякое, но твердо знаю одно – Большая Нога всю жизнь в бандах и никогда не лежал на моем столе. Значит, он всегда стреляет первым. За одно это я его уважаю и даже немного боюсь.

Завидев меня, гигант поднимается, протягивает руку и говорит:

– Привет, Мани! Ты уже знаешь?

– Нет, но готов послушать.

– Тут весь город с утра на ушах. Ты должен был узнать одним из первых.

– Не судьба, Сэм. Я пил, пока не отключился. Извини.

– Шефа убили. Так-то вот.

– Шутишь? Да кому такое в голову могло прийти? Его же Китаец охранял!

– Китаец сейчас у тебя за спиной. В этой вот палате, в коме. Эти суки отрезали ему обе руки. Он почти истек кровью, мы нашли его уже без сознания. – Сэм глубоко затягивается сигарой толщиной с мою руку, испытующе смотрит на меня.

Я отвечаю самым невинным из своих взглядов, извиняюсь и захожу в операционную. Установка переливания крови пашет вовсю, раны обработаны правильно дежурной сменой персонала. Но по общему виду изуродованного тела я безошибочно определяю: не жилец.

Сердце больного едва справляется с нагрузкой. На мониторе кардиографа редкие всплески перемежаются длинными ровными линиями. Аппарат искусственной вентиляции легких работает с мерным жужжанием.

Я тут нужен как собаке пятая нога. Если он и выживет, то это будет чудом. Хотя… что делать охраннику, не сумевшему защитить своего хозяина? Для всех он будет оставаться трупом.

Меня поражает другое – края ран. Таких идеальных срезов в природе не бывает.

Я выхожу к Сэму.

Он сразу понимает выражение моего лица и говорит:

– Я думал, ты сможешь привести его в чувство. Мне обязательно нужно узнать, кто это был. Понимаешь? Позарез! Вколи ему что-нибудь, прижги – я не знаю.

– Он в коме, вряд ли вообще придет в себя. Дай ему умереть спокойно.

Но Сэм берет меня за грудки как котенка, поднимает одной огромной лапищей, встряхивает для понятливости и заявляет:

– Мне надо, чтобы Китаец заговорил. Шефу снесли голову одним махом и вытащили всю кассу! Я должен знать, кто это сделал.

Я холодею. Какое-то воспоминание навязчивой мухой жужжит в мозгу. Кто-то снес голову одним махом. Любит убивать острым мечом. Нет – мачете. Странные раны. Бедные мои нервные клетки, загубленные алкоголем! Никак не могу вспомнить, меня сильно мутит.

– Ладно, поставь на место. Уговорил.

Мы заходим в палату. Я смешиваю секретный состав из адреналина и еще кое-чего и делаю инъекцию Китайцу в шейную артерию. Тот судорожно дергается и открывает глаза.

– Кто убил шефа, говори! – Сэм не отличается вежливостью.

Китаец выпучивает глаза так, что они вылезают из орбит. Его губы шевелятся, тело дергается, как от удара током, но ни звука не доносится до наших ушей. Сэм склоняется ниже в надежде услышать хоть намек. Вместо имени убийцы изо рта бедолаги выплескивается фонтанчик крови. В следующее мгновение Китаец обмякает навсегда.

Сэм брезгливо стирает кровь со щеки и уходит, кляня всех китайцев мира. Я вызываю сестру и велю убрать тело. Чертов убийца! И без него голова болит, а теперь вообще начнется конец света.

С главой синдиката у меня были хорошие отношения. Он держал все кланы города в узде и равновесии, курировал нашу клинику, никому не давал нас в обиду и регулярно обеспечивал работой.

От этих печальных мыслей я трезвею. В коридоре сталкиваюсь с коллегой-нейрохирургом. Он берет меня под локоток и тянет в морг. Еще лучше. Как оказалось, там уже собрался целый консилиум, мы пришли одними из последних.

В центре стоит стол с обезглавленным телом. По рыжим волоскам на скрюченных посиневших пальцах и коже покойника, покрытой веснушками, я окончательно понимаю – ошибки нет. Убит именно пресвитер.

Я подхожу ближе. Срез идеален – такое ощущение, что неизвестный ублюдок обладает просто феноменальной силой. Голову снесли одним махом, гладко и аккуратно. Точно такое качество среза я уже видел сегодня в палате у Китайца.

Приглашенный специалист по холодному оружию выносит вердикт – пресвитер был обезглавлен с помощью острейшего мачете. Черт побери!

Я наконец-то вспоминаю, что слышал о таком оружии от мамаши Долли. Она обвиняла мою Бетти в жутких убийствах и говорила, что всем орудиям она предпочитает мачете.

Вот уж полная чушь! У Бетти тонкие нежные руки. Она просто физически не способна совершить подобное зверство. Чтобы ударить с такой силой, нужны лапищи, как у Сэма. Это минимум!

Милая моя Бетти, где ты сейчас? Мое сердце обливается кровью от тоски по ней, но в самой глубине души шевелится какое-то мерзкое чувство. Хотя я не исключаю, что это с перепою.

После зверского убийства главы синдиката прошло несколько дней. Ситуация в городе накалена, как сковородка, но бойни нет. Сэм Большая Нога собрал на сходку глав всех мафиозных кланов, и они решили сообща искать человека, совершившего это преступление. Вопрос о преемнике Сила Маккормака эти ребята пока отложили.

На улицах были две-три стычки, но по мелочи. Ребята из синдиката наглядно показали, что Бейсин-сити не обезглавлен, порядок удержать можно и без пресвитера.

Пусть так, но у меня выдались бессонная ночь и неспокойный день: две коленных чашечки, раздробленных пулями, три перелома рук и два носа. Ну и еще одному дураку не повезло. Он зарвался, и милая девочка из Старого города почти отрезала ему все хозяйство. Мамаша Долли сама его и привезла. Мне пришлось попотеть, пришивая все обратно.

В последние дни я в курсе почти всего, что творится в синдикате, – просто потому, что парни после наркоза становятся значительно разговорчивее, чем за стаканом виски. Ну и пусть. Все равно каждая собака знает, что поделиться тайной с Мани – все равно что положить ее в банк.

А в остальном все печально. Жизнь без любви – как танец без партнера. Моя тайная блондинка все так же отказывается со мной пить. Ничего, выпью сам, не гордый.

Я разогреваю в микроволновке ужин из полуфабрикатов, сажусь за стол и устало наблюдаю, как муха бьется в стекло, пытаясь вырваться на свободу. Я отхлебываю из стакана виски и не успеваю насладиться первым глотком, как кто-то звонит в дверь. Гостей я не звал. Клиентов на сегодня тоже не ожидалось. Разве что экстренный случай – кого-нибудь подстрелили при очередных разборках.