Владимир Колычев - Третий должен уйти

Но автомобиль не вписался в поворот. Ход сбавил, но все равно врезался в фонарный столб. И я, невзирая на острую боль, бросился к нему.

Я помнил, как выбегал из своего «Мерседеса» Нефедов, как я гнался за ним. И сейчас из машины мог выскочить бандит, а возможности преследовать у меня не было. Нога уже болела невыносимо.

Но из машины никто не выходил. Я осторожно приблизился к ней, открыл водительскую дверь и увидел за рулем человека, внешне напоминающего Лешего. Он держался рукой за простреленную шею, из-под пальцев хлестала кровь.

Я осторожно заглянул в салон. Никого. А Леший опасности не представлял. Одной рукой он держался за руль, другой пытался остановить кровь.

— Приехали, Алексей Валерьянович!

— Блин, как же все глупо! — сквозь зубы простонал он. Но глянул на меня при этом торжествующе. Да, он попал впросак, но это его не пугает. Как будто у него был способ выкрутиться из ситуации.

— Глупо, но закономерно. Загулялся ты на свободе, Леший!

— Я тебя еще найду, капитан. Мы с тобой еще поговорим, — с болью во взгляде, угрожающе сощурился он.

— Поговорим. Обязательно поговорим.

Сзади взвыла полицейская сирена — это во двор въезжал автомобиль патрульно-постовой службы. Я достал удостоверение, но раскрывать его не пришлось. Начальник патруля узнал меня и без того.

Первым делом я велел вызвать «Скорую помощь» для Оксаны. И только затем отдал Лешего на растерзание патрульным.

Васю можно было оставить в покое. Трупы не бегают. Трупы только снятся. Возможно, очень скоро Вася привидится мне в страшном сне, но я постараюсь не испугаться его.

Оксана лежала на полу в гостиной с закрытыми глазами. Одной рукой она прижимала к простреленной груди салфетку с журнального столика. Она была жива, но состояние критическое.

Бобков лежал рядом с ней, уткнувшись лбом в ее плечо. Он смог подползти к ней по-пластунски, со скованными за спиной руками.

А ведь я видел, как в него попала пуля. Да и до этого он уже не подавал признаков жизни. Честно говоря, я не ожидал увидеть его живым.

Одна пуля попала Бобкову в бок, другая в ногу, но это не помешало ему вползти в гостиную. Он был в сознании, более того, из его глаз текли слезы — и не физическая боль, как мне показалось, была тому виной.

— Спаси ее, капитан! — простонал он, заметив меня.

— «Скорая» уже в пути.

Я не мог держаться на ногах, поэтому опустился на пол рядом с ним. Стянул с него брючный пояс, перетянул им бедро чуть повыше раны. Оксане таким способом кровь не остановишь, да и не хлестала она из раны, так, сочилась понемногу. И все-таки надо было наложить повязку.

— Сержант, бинты! — скомандовал я.

Сопровождающий меня патрульный кивнул и протянул аптечку, которую прихватил из машины как раз для этого случая.

— Сам! — Нога и без того болела невыносимо, а тут еще на колени перед Оксаной становиться надо. Как бы сознание от болевого шока не потерять. — Справишься?

Сержант кивнул, открывая аптечку.

— Ее в больницу надо! — сказал Бобков.

— Я же сказал, сейчас «Скорая» будет.

— Без «Скорой» надо!

Патрульный выразительно глянул на меня. Действительно, «Скорая» может задержаться в пути, а сейчас дорога каждая минута.

Мне пришлось сделать усилие, чтобы подняться. Я взял Оксану под мышки, сержант — за ноги, и мы подались к выходу.

Вынесли Оксану на лестничную площадку, там и столкнулись с начальником патруля, который спешил к нам. Я передал ему свою ношу, а сам вернулся к Бобкову.

— Извини, тебя не понесем.

Я не стал перевязывать ему рану на боку, просто наложил на нее тампон из бинтов.

— Ничего, на мне как на собаке. А зачем они так с ней?

— А ты разве не убивать ее приходил?

— Нет… Я бы не смог.

— Ну, ну.

— Люблю я ее.

— Я смотрю, ты большой любитель женщин.

— Оксана — особый случай… Я бы женился на ней, если бы не эта чертова работа. Леший меня крепко держал.

— И как взял?

— Ну, был грех в молодости…

— Что за грех?

— А кто Аньку Белорядцеву к Лешему подвел? Она со мной была, а он к ней подъехал. Давай, говорит, на двоих распишем… В общем, я тоже мог сесть вместе с ним, а он меня не сдал.

— Какой благородный, этот Леший! — хмыкнул я.

— Ну, благородный или нет, но не сдал…

— За групповое изнасилование больше дают, поэтому он тебя и не сдал.

— Ну, не знаю, — пожал плечами Бобков.

— Значит, ты с ним уже семь лет?

— Ну, где-то так…

— И чем все это время ты у него занимался?

— Ну, всем понемногу… Мы вышибанием долгов занимались. Выкупали у банков долги, выбивали их. Там у нас целая система по этой теме…

— А заказные убийства?

— Да так, иногда…

— И что конкретно?

— Никто тебе ничего по этой теме не скажет, капитан. У вас даже никаких зацепок на эту тему нет. Там чисто все, не подкопаешься.

— И ты не скажешь?

— И я не скажу. Не было ничего такого.

— А Чайкова кто убил?

— И здесь все чисто.

— Тогда почему ты сейчас в наручниках?

— Значит, не совсем чисто, — вздохнул Бобков. — Значит, где-то напортачили.

— Лукьянова зачем убили?

— Не убивал его никто.

— Как это, не убивали? Труп его нашли. И его труп, и Курдова.

— Да? Я не в курсе… Может, Леший команду дал, не знаю.

— Лукьянов был в банде Шильника, как он к Лешему попал?

— Не был у Шильника, с нами был…

Я покачал головой. Сбила меня с толку Елена Витальевна, и вряд ли нарочно. Скорее всего, года перепутала. А ведь я еще раньше мог выйти на Лешего…

— А Курдова почему убили?

— Так он всю игру сломать мог. Вели его. Он за Серафимой шел, а мы за ним. По пути его и перехватили.

Бобков не знал, что Леший у нас в руках, но кололся по полной. Значит, Оксана действительно ему дорога. Он не просто сдавал своих, он мстил им за нее.

— Непростая у вас была задача.

— Ну, мы знали, кто такой Курдов, поэтому хорошо подготовились… Как его конкретно брал, я не знаю.

— А кто брал?

— Ну, я точно не скажу, все на Лешего замыкалось, он там рулил.

— А Чайкова кто убил?

— Лукьян его завалил.

— Это ты хитро придумал, — скривился я в язвительной усмешке, — на покойника все свалить.

— Его реально Лукьян завалил. Гусак и Макс его держали, а Лукьян его ударил. Он это умеет… А там и Нефедов рядом лежал. Они его замазали…

— И рядом с трупом бросили?

— Ну да. Только он раньше времени оклемался. Не должен был, но…

— Значит, Гусак там в тридцать шестой квартире был, Макс и Лукьян?

— Ну да.

— А потом они в сороковую квартиру поднялись?

— Ну да… Выждали время и ушли. Потом Серафима ушла, я за ней…

— Но сначала в квартире убрался. Пальцы смыл, да?

— Да нет, порядок раньше навели. А пальцы мы не оставляли. Она оставляла, а мы нет…