Виктор Доценко - Кровь за кровь

Эти мысли не дают ему спать ни днем ни ночью: именно поэтому он и решил на бумаге восстановить всю свою жизнь. Написать все честно и подробно, чтобы будущее поколение смогло само оценить их поступки, их дела и решить для себя: что можно взять для своей жизни, а что всенародно осудить… Ладно, эти мысли он продолжит анализировать позднее, сейчас ему предстоит встретиться с главным делом его жизни, с тем делом, которое он пока не закончил. Через несколько минут в кабинет введут убийцу его давнего друга, на могиле которого он поклялся отомстить за его ужасную смерть.

Пожилая женщина вошла в кабинет уверенно и спокойно. Она специально умело подкрасилась, тщательно оделась. Бросив приветствие на английском языке всем присутствующим, она уселась посередине кабинета и закинула ногу на ногу. Затем с явной усмешкой обвела взглядом присутствующих.

— Сколько интересных мужчин работает в КГБ! — проговорила она кокетливо, и переводчик тут же перевел. Неожиданно ее взгляд столкнулся со взглядом Сергея Петровича. Что-то странное и непонятное ощутила женщина от этого взгляда. Ей даже показалось, что ей знакомы эти глаза. Она испытала страх, но не могла оторвать взгляда от этих поблекших, но все еще голубых глаз…

Вот, наконец-то перед ним сидит ОНА — женщина из прошлого!.. Старый генерал устало выпрямил спину, и в его глазах промелькнула жалость. Да, он не ощущал ненависти, которую должен был бы ощущать. Жалость, потому что видел перед собой некое существо, которое даже мысленно не мог назвать человеком. Существо, не имеющее ни своей Родины, ни своей фамилии, ни даже своего имени…

Всю жизнь это существо боролось за то, что никогда не могло воплотиться. И сознавая это, ничего не могло с собою поделать, так как давно уже зашло в тупик… В ТУПИК, из которого может быть только один выход…

Он смотрел на нее, и неожиданно для себя самого ему на ум пришли давно забытые строчки, которые он и прочел вслух:

Его внук недоуменно посмотрел на деда и тут же — на женщину: он поразился тому, как мгновенно изменилось ее лицо. Она с трудом хватала воздух своим моментально сморщившимся ртом и расширенными от ужаса и ненависти глазами смотрела на Сергея Петровича.

— Это ты… — к удивлению всех присутствующих, она произнесла без всякого акцента.

— Увы, Ванда Яновна, Хелена Брайс, Лисица и как еще там вас, это я! — устало произнес старый генерал, затем медленно встал и пошел прочь из кабинета: ему было душно, отвратительно и почему-то больно и жалко — то ли от ее присутствия, то ли от нахлынувших на него воспоминаний. Он не чувствовал на себе ее страшный, испепеляющий ненавистью взгляд; старый генерал просто не обращал на нее уже никакого внимания, она потеряла для него всякий интерес, и его мысли были далеки от происходящего…

Где? Он и сам не мог толком ответить, не в силах сосредоточиться на чем-либо. У него самого было ощущение того, что и сам он оказался в ТУПИКЕ… и это ощущение было ужасным… Он осторожно прикрыл за собой дверь, и эта старая женщина вдруг вся обмякла, в ней пропала даже злоба, она, словно по волшебству, превратилась в старую, дряхлую и больную женщину, жалкую старушенцию. Дрожащими руками она вытащила из сумочки сигарету, прикурила ее, жадно затянулась и только потом выдавила сквозь зубы:

— Пишите…

Татьяна Николаевна устало сняла маску и халат, смахнула со лба пот. Очень трудная операция длилась больше четырех часов. Но профессор Быстровская была довольна: операция прошла на редкость удачно и закончилась даже с лучшим результатом, чем ожидала.

Она взглянула на себя в зеркало и огорченно заметила новые седые волосы. А первые у нее появились на Великой Отечественной… Она совершенно отчетливо помнит тот роковой день. Весна сорок четвертого года… Стояла теплая сухая погода. Тоща она, еще только Таня, работала врачом, защищать диплом предстояло через несколько месяцев. Рано утром она вошла в свой кабинет и широко распахнула окно. От яркого весеннего солнца закружилась голова.

— Как прекрасно! — не выдержала и воскликнула Таня. Ничто, совершенно ничто не предвещало беды — такой прекрасный день мог нести с собой только счастье и покой. Накинув белый халат, тщательно застегнулась и ласково взглянула на стоящую на столе фотографию симпатичного молодого офицера-летчика, на груди которого — Золотая Звезда Героя Советского Союза. Таня с улыбкой вспомнила знакомство с Николаем. Это было за несколько месяцев до войны…

— Девочка, не скажешь, где живут Поликарповы? — раздался за спиной мужской голос. Когда она повернулась, военный в форме летчика смутился: — Извините, пожалуйста, я думал, ребенок….

— Ничего! Не вы первый, не вы последний! — задорно ответила Таня и рассмеялась, и смех ее был похож на звон колокольчика. Глядя на нее, рассмеялся и летчик. Он и сам был молод, а его форма была настолько новой, что отдавала еще неповторимым запахом складского помещения. — Поздравляю вас с окончанием училища, товарищ летчик! — сказала она и смело протянула маленькую ладошку.

— Спасибо… как вы догадались? Я действительно только вчера получил аттестацию, — растерянно проговорил он.

— А вот это — военная тайна! — лукаво ответила Татьяна и снова, не удержавшись, рассмеялась…

Через месяц они поженились, а вскоре началась война.

…Татьяна Николаевна тяжело вздохнула и вынула из стола пожелтевшие письма-треугольники. Их было очень мало: всего одиннадцать, но, несмотря на то что Татьяна Николаевна знала их наизусть, она вновь, в который раз развернула один из них и стала читать: «Здравствуйте, мои любимые! Наконец-то пишу эти слова во множественном числе! Сегодня получил твое письмо, в котором ты сообщаешь, что у нас родился СЫН! Я очень рад, что ты выполнила мою просьбу и назвала его Виктором. ПОБЕДИТЕЛЬ! В честь нашей скорой победы! Прошу тебя, не волнуйся за меня, все будет хорошо… На моих крыльях уже три звездочки — три сбитых врага…» Татьяна Николаевна вновь окунулась в воспоминания…

— Мамочка, а мой папа на войне? — спросил трехлетний Витя.

— Да, сыночек, твой папа бьет на фронте фашистов.

— А они что — как волки?

— Нет, Витюша, они гораздо хуже зверей, — ответила ему Таня.

— Ой, мамочка, когда я вырасту, то тоже буду летчиком, как папа, и тоже буду бить фашистов!

— Надеюсь, что, когда ты станешь взрослым, тебе не придется воевать… — вздохнула она и задумчиво посмотрела на него.