Владимир Колычев - Отступники

– Юля у Мирона была? – спросил Игорь.

– Так в том-то и дело, что нет… На разборе она была, у воров. У тех воров, которые за Мироном. Они хотели знать правду о Мироне. Судили. Не было ничего, а на нет и суда нет. Ворон ворону глаз не выклюет, – с горечью сказала женщина.

– Так ведь и не было ничего, – кивнул Игорь. – И Мирона никто не убивал.

– Все-таки убили! – всплеснула руками Вероника Ивановна.

– Нет, конечно.

– И правильно сделали!

Дергун криво усмехнулся. Не верил он в воровское правосудие. Вроде бы и был суд над Мироном, и Юлю туда возили, но не наказали его. Фарс это, а не суд. И все-таки правосудие свершилось. Мирон ответил за свою подлость. И глупо об этом жалеть. И осуждать себя и каяться нет никакого желания.

Информация шла со всех сторон. Стрельба на старом шоссе – два трупа, бойня на сугаревской дороге – еще четыре убитых, среди которых обнаружено тело Мирона. И еще двух воровских жестоко избили возле дома, где жила Юля. Дергун там отметился с каким-то типом. Он и Юлю куда-то увез, и ее мать.

– Отчим ее остался, но этот дятел не в курсах, где они, – сказал Золотой.

– Так не бывает, – покачал головой Сантос.

– Клянется, что не знает… Я ему в нос дал, а он в слезы, как чмо.

– В нос не надо, – покачал головой Сантос.

Дергун вернул свою Юлю и куда-то уехал с ней. Все, никаких движений с его стороны быть не должно. И не надо провоцировать парня, а то вдруг он за своего будущего тестя подпишется? Пусть сидит себе тихонько в своей норе, а Сантос потихоньку обложит его флажками, а потом натравит волкодавов.

– Человека к нему приставь, пусть рядом с ним находится. Разговоры пусть слушает. И предками Дергуна займись. Телефоны на прослушку возьми. Наблюдение выставь. И еще адреса надо установить, всех его знакомых и родственников пробить. У него сестра есть, подъедешь к ней, поговоришь по душам. По душам, без рук…

– Я все понял, – кивнул Золотой.

– Что там с Мироном, узнай.

– Так завалили его.

– Кто?

– Никто не знает. Менты в догадках, не знают, кого искать. «Девятка» там белая была – все, больше им ничего не известно.

– Белая «девятка» у Дергуна была… Неужели он?

– Не знаю, – выпятив губы, пожал плечами Золотой.

Сантос махнул на него рукой. Не у него он спрашивал, а у себя. Дергун такой, он мог ураганом пронестись над Мироном, забрать Юлю и скрыться вместе с ней, как будто ничего и не было. Но такой ураган мог пронестись и над самим Сантосом.

Может, ну его к черту, этого Дергуна? Но ведь с ним еще и Лика. Братва в курсе этой истории, над Сантосом уже смеются – пока, правда, не в открытую, но все еще может быть впереди. Нет, он должен найти Игоря и наказать его. А Юлю Сантос поселит в своем доме. Постелит ее ковриком и будет вытирать о нее ноги.

Голова контужена, плечевой сустав раздроблен, легкое прострелено. И это, увы, не самое страшное. Пуля разворотила мошонку и снесла добрую половину члена. Смешно это или нет, но теперь Мирон знал, кто стрелял в него. Кто был тем вторым человеком, который вышел из белой «девятки» вместе с автоматчиком. Дергун это был. Этот ублюдок знал, куда стрелять. Знал, как отомстить за Юлю. Все пули, которые побывали в нем, автоматные. За исключением одной, той, которая отстрелила ему половой орган. Пистолетная это пуля, подарок Дергуна, будь он проклят.

– Не знаю, кто это был, не знаю.

– Да нет, знаешь ты, Мирон, кто в тебя стрелял, знаешь, – покачал головой майор Долохов, здоровый, как бык, мужик с утиным носом и рачьими глазами.

Голос у него густой, рокочущий, гнетущий. И взгляд тяжелый и холодный, как железобетонная плита на морозе. Руоповцы взялись за него серьезно, не отвертеться от них.

– Если бы знал, не сказал, начальник. Я вор правильный, я мусорам не вкладываю, – скривился Мирон.

– Смотри, как бы ты сам в мусоре не оказался, Мирон. Ты за Тиходольском смотришь, а там беспредел. Скольких ты людей на шоссе положил? Двоих? И обоих наглухо. Это кровь, Мирон. Большая кровь. И большой шухер. А сам скольких людей потерял? Опять большая кровь. Кто там за тобой стоит? Карлос, Гармак?.. Ты у них и так под подозрением. Кого ты там залохматил? – Майор с беспощадной насмешкой смотрел ему прямо в глаза.

Мирон не выдержал взгляд, покосился в сторону.

– Мы все про тебя знаем, Мирон. И кто такой Цукат, знаем.

Мирон резко повернул к майору голову, пытливо глянул на него.

– Беспредельщик он, твой Цукат. Отморозок.

– У него это на лбу не написано.

– Не знаю, как ты с ним связался. Не знаю, простят ли его тебе твои кореша. – Долохов провел пальцами по своим ключицам, там, где лагерные авторитеты выкалывают звезды, символы воровской власти. – Цукат в девяносто втором году воровской общак в Питере дернул. Воры его гадом объявили. А ты дела с ним делал. Выходит, что ты такой же гад.

– Гонишь ты, начальник! – заколотился Мирон. – Нигде такое не проходило, что Цукат гад.

– У всех проходило, а у тебя нет. Интересно, как это ты своим объяснишь…

– Я думал, ты все знаешь, начальник. А ты не знаешь, – усмехнулся Мирон.

И Гармак использовал Цуката, и даже сам Карлос, так что к Мирону за него предъявы быть не должно. Хотя тот же Гармак знал, что Цукат беспредельщик. И знал, и предупреждал. Может, он нарочно подставлял Мирона? Но зачем ему это?

От умственного напряжения закружилась голова, во рту стало сухо, к горлу подступила тошнота. И в паху остро заныло, задергало, хотя обезболивающий укол поставили совсем недавно.

– Знаю, Мирон. Я все знаю. И то, что непонятка у тебя с Цукатом вышла, и то, что ты его людей завалил.

– Я его людей на шоссе завалил?

– Квинт у одного кличка, а у другого – Бедный.

Мирон отвернул голову в сторону. Снова майор его умыл. Обидно.

– Я никого не валил.

– Бедного не ты валил, а Квинт на твоей совести. Ты ему голову прострелил. На орудии убийства – твои пальчики. Это статья, Мирон… Закрывать мы тебя будем.

– Напугал ежа… – презрительно скривился Мирон.

Не хотел он возвращаться в тюрьму, но и страха перед ней не было.

– За Цуката ответить придется, – пригрозил руоповец. – И за изнасилованную девушку.

– Отвечу.

– Чем?

– Не твоя беда.

– А если мы договоримся?

– В смысле?..

– Ну, Квинта не ты убил, кто-то другой. А тебя подлечим, в Тиходольск вернем. За городом будешь смотреть.

– Вам это зачем?

– Под нашим присмотром будешь смотреть.

– Не того покупаешь, начальник. И вообще, хреново мне.

– И еще хреновей будет, – усмехнулся майор. – Вдруг лимит на обезболивающие выйдет?

– Ничего, как-нибудь… Иди, начальник, не до тебя сейчас.

Долохов поднялся, отряхнул свой чистый костюмчик. Как будто от грязи отряхнул, которая налипла от общения с Мироном.